Дженни Мэнсон - Что это значит - быть собой?

Мои взаимоотношения с этим братом, без сомнения, оказали на меня большое влияние. Наиболее убедительными дружескими отношениями я считаю те, в которых в той или иной степени присутствует близость и участие. Это означает, что при эмоциональном или физическом отсутствии такого друга ощущается сильное чувство потери. Для меня всегда было важным общаться с мужчинами на равных, иметь возможность для взаимных подтруниваний и интеллектуальных поединков, а кроме того, я не хочу, чтобы эти друзья-мужчины считали, что раз я младше, то меня можно называть «куколкой» (даже и не мечтайте!). Мне повезло выйти замуж за мужчину, с которым я могу иметь равноправные и очень близкие отношения. Мы имеем возможность делиться друг с другом духовными ценностями и эмоциями, а временами мне хотелось соперничать с ним как с собственным братом. Кроме того, в первые годы совместной жизни я ощущала потребность быть частью всего, что он чувствовал или делал. Я могла сильно страдать или огорчаться, когда у него появлялись другие интересы, которые я была не в состоянии разделить, и даже сейчас разногласия во взглядах, которые застигают меня врасплох, могут вызывать во мне мучительные переживания – это может быть чувство разъединения или ощущение того, что моя личность подвергается нападкам.

Как я отношусь к своему полу? Мои родители очень хотели девочку, и моя мать постоянно рассказывала мне, что в момент моего рождения медсестра сказала, как повезло моей матери родить столь желанную девочку. Тем не менее (возможно, из-за наличия старших братьев) мне отчаянно хотелось быть мальчиком. Я прекрасно осознавала физиологические различия между полами – мой средний брат и я часто вместе купались в ванной, и я без сомнения видела, что у меня отсутствует один полезный придаток. Часто я надевала одежду братьев, пряча свой конский хвост под кепкой, так что всклокоченные концы волос образовывали нечто похожее на челку. Я не очень любила играть в куклы, и одну хорошенькую куколку, которую мне подарили, я превратила в мальчика, прикрепив к соответствующему месту сдутый воздушный шарик. Я была очень эмоциональной и могла разрыдаться, когда брат подшучивал надо мной или мне приходилось прощаться с каким-то человеком или значимым для меня местом. Позже подобная эмоциональность казалась мне довольно обременительной, и я предполагаю, что это могло быть связано с мнением моего отца (чаще всего не высказываемым), которое заключалось в том, что девочки и женщины склонны обсуждать проблемы в излишне эмоциональной и странной манере. Я помню, как перед моим отъездом в университет на учебу отец сказал мне, что у меня хорошие мозги, потому что я «думаю, как мужчина». В то время я восприняла это как комплимент, но теперь, оглядываясь назад, я ощущаю легкое возмущение по поводу этого высказывания, хотя и знаю, что отец очень любил меня, заботился и во многих отношениях был мне близок. Во взрослом возрасте мне нравится быть женщиной, получать удовольствие от близкой дружбы с женщинами, обсуждая отношения и налаживая связи с людьми. Но я никогда не относилась нормально ко многим вещам, которые доставляют удовольствие большинству женщин, таким как косметика, женская одежда, девичники.

Существует устойчивая, передающаяся из поколения в поколение модель, подчеркивающая важность усердного труда, служения людям, самоотдачи, даже если временами приходится отодвигать семью на второй план. Личные качества моей матери подтверждали это, так как по натуре она всегда ставила себя на место других людей и хотела помочь тем, кто бедствовал или нуждался в поддержке. Временами эта готовность была, может быть, чересчур эмоциональной: мама проецировала на других людей те чувства, которые она сама могла бы испытать в такой ситуации. Грустно было и то, что в глубине души она не считала себя представляющей большую ценность. У нее практически отсутствовало чувство собственного «Я». Это означало, что для нее было правильным поддерживать мужа в его делах. Подобные взгляды матери неизбежно повлияли на мою растущую личность. У нас дома часто возникали веселые ситуации и звучал смех, и мама в особенности отличалась удивительным, а временами и чрезмерным чувством юмора. Однако такие ситуации чаще всего возникали в выходные дни или во время отпуска. В детстве мне разрешали очень много играть, но образцом для подражания в будущем считался упорный труд. Возможно, каким-то неуловимым образом каждый из нас обретал свои отличительные черты с помощью этой готовности трудиться и служить другим людям. Где-то в глубине меня существует конфликт между долгом и желанием развлекаться, служением другим и любовью к себе. Имею ли я какую-то ценность, если я бесполезна для окружающих – детей, друзей и коллег? Что произойдет, когда я выйду на пенсию и перестану исполнять те роли, которые меня характеризуют?