Василий Аронэ: Открой глазА. Книга-эксперимент

– Я уверена, что из тебя получится отличный музыкант, поэтому не могла пропустить такое событие, – я услышал, как девушка засмеялась. Негромко, но так, чтобы я это слышал.

– Над инвалидами смеяться нехорошо, в детстве тебя этому не учили?

– Когда я смеюсь над всяким сбродом, всю жизнь проводящим на улице с пивком в руке, ты молчишь, хотя кто-кто, а уж они-то точно инвалиды, – смех исчез, но я все равно чувствовал легкую улыбку в ее словах. Она знала, что я шучу, и я знал, что она знала, что я шучу; поэтому выпады остались без внимания.

– Слушай, у тебя же хороший голос. Может быть, когда я научусь играть, ты будешь петь? Организуем свою группу, будет называться «Стиви Уандер для бедных», не хочешь?

В свое оправдание хочу сказать, что, хоть Вагнер и оказал на меня необъяснимое влияние, я еще не понимал на тот момент, насколько сильно музыка вольется в мою жизнь.

– Ты доел? Все, пойдем в комнату, попробуешь поиграть, – я почувствовал легкое прикосновение аккуратных, тонких пальцев. Несмотря на нежность, ее руки были сильными и властными. Без особых усилий она забрала контейнер с остатками химической продукции, которые я называл обедом.

Я молчал в ожидании и слушал. Сперва хруст и шелест целлофанового пакета – Маша свернула контейнер и положила в мусорку, стоящую справа, в трех шагах от меня. После струя воды ударила о стальную поверхность умывальника, но почти сразу удар смягчился, и шум стих – Маша сунула руки под струю.

– Ты долго? Я сейчас усну.

Девушка ничего не ответила, я снова почувствовал, что она улыбнулась, хотя и не знал этого наверняка. Она закрутила кран.

– Тебе весело? – сказал я, растягивая губы в улыбке.

– Иногда мне кажется, что ты просто издеваешься и на самом деле все видишь, – девушка снова взяла меня за руку. Я поднялся и развернулся, следуя ровно за ней.

– Конечно, это прикол такой, а что, разве не смешно выходит? – я снова улыбнулся.

Видимо, за сегодня она уже устала от моих однотипных шуток про слепоту, потому что ответа я так и не дождался.

Как только мы вошли в комнату, она подвела меня к инструменту. Электронное пианино было больше, чем я его себе представлял. Проведя пальцами по всей поверхности, я удивился множеству различных кнопок и крутилок, расположенных на нем. Мне нравится, как звучит классический рояль, такой, как у обожаемого мной Вагнера, поэтому только в таком режиме я и играл все время. Все крутилки и кнопки оказались не нужны. Я бы не воспользовался ими, даже если бы видел, что на них написано, и понял, зачем они нужны.

Гладкие клавиши чередовались, какие-то были больше, какие-то меньше. Маша сказала, что те, которые выпирали, были черного цвета, а остальные – белые, но для меня это не играло никакой роли. Ведь, несмотря на то что было лишь два цвета, звучание у каждой клавиши свое, неповторимое.

– Получается, что различать их я могу только по звуку и наощупь, ориентируясь по их удаленности от стенок инструмента?

– Получается, что так, – ответила девушка.

– Будто специальный инструмент для слепых, – я нажал на несколько клавиш сразу и услышал омерзительный шум, напоминающий крик умирающего животного, которому перерезали горло.

«Хорошо, что Вагнер не слышит этого убожества, – пронеслось в голове, – а то бы он бы мне еще и пальцы отрезал».

Но, несмотря на все глупости, которые я сейчас говорю, тот момент запомнился навсегда. Это был первый из сотен тысяч раз, когда я издавал отвратительные звуки с помощью этого инструмента, и мне это нравилось.

Наверное, нам с вами никогда не попасть на одну эмоциональную волну. Я только что понял, что, как бы я ни пытался передать атмосферу моего мироощущения, у меня ничего не получится. Я просто-напросто никогда ничего не видел (если не считать первых лет жизни, но об этом чуть позже) и не знаю, какими должны быть многие вещи. Что на самом деле значат такие характеристики, как «тусклый», «сияющий» или «красивый»? А вот вы все это знаете и без труда сможете представить, как выглядит Маша, мой брат и в конце концов я сам.

Ваша фантазия опирается на стереотипные образы людей и строит новый. Моей же фантазии не на что опереться, и я понятия не имею, какой я внешне – «тусклый» или «сияющий». И это далеко не единственная причина нашего недопонимания. Есть и другие. Например, меня сбивает с толку современная «продвинутая» и «творческая» молодежь (хипстеры вроде, или как их там?). Недавно, шагая по улице, я услышал фразу от одного из них: «Ты не смотрел новый фильм братьев Коэнов?! Ужас, ты обязан его посмотреть, если считаешь себя думающим человеком!» А как быть в моем случае? Или я, из-за невозможности увидеть этот фильм, априори становлюсь никчемным, малозначимым насекомым?