Василий Аронэ: Открой глазА. Книга-эксперимент

Нащупав край кровати, я медленно встал. Устоять на ногах оказалось непростой задачей. Меня штормило так, будто я вчера вечером в одиночку выпил целую бутылку «Джека Дэниелса». Я поднял голову. Никаких изменений.

– Тут кто-нибудь есть? – спросил я грубым от анестезии голосом.

Тишина.

– Але! Есть кто?! – я крикнул громче, но результат оставался прежним. Где бы я сейчас ни находился – был там один.

Стоя, я держался рукой за кровать и думал: «Куда мне идти? Зачем я вообще встал?» Но мне хотелось понять, как прошла операция, успешно или нет.

Я по-прежнему не вижу, но это, скорее всего, из-за повязки. Забыв про запреты врачей, я, не думая больше ни секунды, начал стягивать бинты, так плотно опутавшие мою голову. Виток, потом следующий. И вот я почувствовал, что скоро извлеку свое лицо из-под слоев марли. Судя по ощущениям, оставалось еще несколько оборотов. Один, два, три…

Я медленно сел на кровать, мои руки дрожали. Бинт лежал у меня в руке. Он был очень длинный, если судить по тому, сколько мне потребовалось времени, чтобы его размотать. Мягкий и очень тонкий на ощупь. Я опустил голову со все еще закрытыми глазами. В этот момент я хотел только одного – посмотреть на свои трясущиеся руки, но…

Хотя нет, рассказывать с этого момента нельзя, пропустим много интересного. Давайте начнем с более ранних событий. Обещаю, больше не буду прерываться и перескакивать.

Один, два, три, четыре, пять. Да, точно, это моя кнопка. Шершавая, обожженная и слегка провалившаяся на правую сторону. Нажимаю ее и слышу, как стальная коробка с раздражающим скрежетом, медленно закрывается. Похоже, что-то застряло между дверьми лифта. Я продолжаю стоять без движения, и через мгновение до моих ушей доносится характерный щелчок. Этот звук приносит спокойствие: какой бы ни была помеха, старый советский лифт закроется, игнорируя любые препятствия. Стальной гробик захлопнулся, и прочные тросы резко потянули его наверх. Он задергался, как в припадке. Я думаю, в случае если бы лифты были живыми и могли болеть, то этот явно был бы эпилептиком.

Сегодняшний рабочий день прошел быстрее обычного. Наверное, сказалось то, что мыслями я был очень далеко от работы. С самого утра у меня в голове вертелись непонятные звуки и ноты, которые складывались в различные мелодии, и мне не терпелось поскорее прийти домой и попробовать их воспроизвести. Пока я думал об этом, пять этажей пролетели в секунду.

Стоило дверям лифта открыться, как в нос сразу ударил мерзкий запах сигаретного дыма. Этот козел, мой сосед, вечно курит дешевые сигареты. Ненавижу таких уродов, как он: травится сам, так еще и заставляет дышать этим всех остальных. Сейчас, кроме дыма и меня самого, на лестничной клетке никого не было. Судя по еще не рассеявшейся вони от сигарет, сосед зашел в квартиру буквально минуту назад. Чтобы точно в этом убедиться, я громко кашлянул, привлекая внимание. Моя попытка не увенчалась успехом: кашель утонул в безответной пустоте.

– Козел, – озвучил я и повернулся на девяносто градусов влево. Небольшая связка ключей, как обычно, висела у меня на джинсах. Я в секунду нащупал нужный и после трех-четырех неудачных попыток вставил его в замочную скважину. Не подумайте, что так всегда. Обычно действия с ключами у меня получаются лучше, чем у любого зрячего человека, но в тот день я особенно спешил домой. Ведь мелодии, звучащие в моей голове, могут забыться в любой момент.

Я не закрываю свою дверь на все сто замков, только на один, да и это делается для «галочки». Если кто-то захочет ограбить меня, он сможет это сделать даже тогда, когда я нахожусь в квартире, и я навряд ли что-то смогу с этим сделать. Уж точно не смогу составить фоторобот грабителя.

Единственное правило, которое я соблюдал сам и заставлял соблюдать всех моих гостей, – не свинячить в моей квартире. Я нащупал ботинками середину коврика в прихожей и вытер об него обувь. Следом пристроил в уголке у шкафа свою трость. Шаркающий звук и глухой удар сообщили, что получилось это весьма неудачно. Я присел и вытянул левую руку в сторону. Растопырив пальцы, ощупал пол. Рукоять трости коснулась мизинца. Вот она! Я взял ее и вытянулся в полный рост. Приставив палку к шкафу во второй раз, я убедился в ее устойчивости, перед тем как выпустить. Мелкие неудобства, знаете ли.

Справа от входной двери стояла небольшая табуретка, прикрученная шурупами к полу. Несмотря на то что прихожая у меня неимоверно уродская: узкая, остроугольная, кривая, будто какой-то садист, проектируя ее, заранее знал, что в этой квартире будет жить слепой, я все равно к ней привык.