Оливер Сакс - Зримые голоса

Глухих часто считают молчунами, живущими в мире безмолвия, но это не всегда так. При желании глухие могут очень громко кричать, чтобы привлечь внимание окружающих. Если они говорят, то могут подчас говорить очень громко, плохо модулируя голос, так как не в состоянии следить за ним и корригировать интонации. Наконец, глухие могут производить разнообразную вокализацию – случайные и непреднамеренные движения элементов голосового аппарата. Чаще всего такая вокализация сопровождает эмоции, физические нагрузки и волнение.

Это возмущение патернализмом (или, если угодно, «материализмом») очень отчетливо отражено в специальном выпуске студенческой газеты «Желтое и синее» от 9 марта, в котором напечатано стихотворение, озаглавленное «Дорогая мама». Начиналось оно так:

Дальше следовали еще 13 строф в таком же духе. (Спилмен, выступая по телевидению, защищала Цинзер, говоря: «Поверьте нам, она вас не разочарует».) Стихотворение было размножено в 1000 копий и было развешено по всему кампусу.

Эти рассуждения следует вспомнить в связи с современными противоречивыми рассуждениями о «специальных» школах и о мейнстриминге. Мейнстриминг – совместное обучение глухих и слышащих детей – имеет то преимущество, что глухие с детства приобщаются к жизни большого мира (во всяком случае, таковы намерения тех, кто ратует за такую форму обучения), но мейнстриминг может привести к усугублению изоляции, послужить поводом для отчуждения глухих от их языка и культуры. В настоящее время в США, Канаде, Англии и других странах усиливается тенденция к закрытию интернатов и «специальных» школ для глухих. Иногда это делается под прикрытием рассуждений о гражданских правах физически неполноценных, об их праве на «равный доступ» к наименее «подавляющему» окружению в школе. Но дело в том, что глухие, по крайней мере полностью глухие с рождения люди, – это совершенно особая категория детей. Их нельзя сравнивать с другими группами учеников. Глухие не считают себя ущербными и неполноценными. Они рассматривают себя как языковое и культурное меньшинство, обладающее собственными нуждами и потребностями. Да, они требуют прав, прав быть вместе, вместе ходить в школу, учить доступный им язык и жить в сообществе себе подобных.

Законодательство, касающееся детей-инвалидов, акцентирующее равную доступность образования, не учитывает этих особых потребностей и требований; хуже того, оно угрожает разрушением уникальной системы обучения, сыгравшей фундаментальную роль в обеспечении непрерывной лингвистической и культурной преемственности в сообществе глухих. В 1989 году в штате Коннектикут едва не закрыли Американскую школу для глухих, основанный в 1817 году Клерком и Галлоде Хартфордский приют, бывший в течение 173 лет оплотом образования глухих в Соединенных Штатах. К счастью, это поспешное и неотвратимое решение было в последний момент отложено, но закрытие по-прежнему угрожает многим школам-интернатам для глухих.

Естественно, контингент глухих учащихся не является однородным. В школах для глухих обучаются много поздно оглохших детей. Они не отождествляют себя с сообществом глухих и часто предпочитают учиться в школах вместе со слышащими детьми. Но всегда будут люди, страдающие врожденной или ранней глухотой, для которых единственная возможность овладеть языком и культурным наследием – это обучение в специализированном интернате. У них должен быть выбор: пойти в такую школу или быть насильно определенными в школу обычную. Правда, эти интернаты, основанные в XVIII и XIX веках, пропитаны анахронической, подчас просто диккенсовской атмосферой. Многие считают, что их надо, конечно, сохранить, но модернизировать и избавить от викторианского налета. Так, например, старая римская школа для глухих на улице Номентана была модернизирована и сейчас переживает второе рождение. Это не просто школа, это клуб, художественный и театральный центр, куда с удовольствием ходят даже слышащие ученики и их родители ( Пинна и др ., 1990).

В мире слышащих нет ничего равного по роли, какую в мире глухих играют школы-интернаты, клубы и т. д., и по их значению. Прежде всего в этих учреждениях глухие дети обретают свой дом. Они, как это ни прискорбно, часто ощущают себя чужаками в собственных семьях, в школах для слышащих, в мире слышащих вообще. Встречаясь с другими глухими, они могут найти новую семью, испытать чувство возвращения домой. Шейн (1989) приводит слова одного глухого юноши: