Шерри Тёркл - Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать

Такое одиночество заземляет нас. Оно способно возвратить нас самим себе и другим [302]. Для Торо прогулки были чем-то вроде разделенного уединения [303], способа “стряхнуть с себя деревню” и вновь обрести себя, причем иногда в компании других. Когда Арианна Хаффингтон пишет о попытках людей раскрыть свой потенциал, она отмечает, как по-особому резонирует фраза Торо, ведь в наши дни нам приходится стряхивать с себя деревню другого рода. Скорее всего, речь пойдет о цифровой деревне с ее требованиями к производительности, скорости и раскрепощенному общению.

Хаффингтон напоминает нам: если мы обнаружим, что отвлеклись, не стоит судить себя слишком сурово. Даже Торо временами отвлекался. Его огорчало, когда он порой обнаруживал, что во время прогулки в лесу размышляет над рабочей проблемой. Торо признавался:

Иногда бывает так, что я не могу с легкостью сбросить с себя деревню. Мысль о какой-то работе вертится у меня в голове, и сам я уже не там, где находится мое тело, – я не могу прийти в чувства… Так что же я делаю в лесах, если думаю о том, что находится далеко за их пределами?

Нам известен ответ на этот вопрос. Даже если в своих мыслях Торо временами возвращался к работе или в деревню, он все же многого добивался за время этих прогулок. Как в любой медитативной практике, разум может блуждать, но потом он возвращается к настоящему, к дыханию, к моменту. Даже если Торо отвлекался, он и этому находил место в своей жизни. В наше время мы можем очень долго гулять, вообще не глядя по сторонам – ни на природу, ни на наших спутников. Мы полностью погружены в свои телефоны. Но, подобно Торо, мы можем вернуться к тому, что для нас важно. Мы можем использовать свои технологии, все свои технологии, более целенаправленно. У нас есть возможность попрактиковаться в том, чтобы приблизиться к самим себе и к другим людям. Не факт, что практика приведет нас к совершенству. Однако в этой сфере совершенство не требуется. Практика всегда позволяет нам подтвердить наши ценности, наши приоритеты.

Не избегайте трудных бесед. Мы уже убедились, что нам сложно общаться друг с другом не только в личной и профессиональной жизни, но и в публичном пространстве. Мы испытываем особые трудности с новыми вопросами о личном пространстве и самопринадлежности.

Я уже говорила, что это как раз примеры вещей-с-помощью-которых-лучше-не-думать. Они характеризуются отсутствием простых причинно-следственных связей. Опасность есть, но трудно определить, какой конкретно ущерб уже нанесен. Эти вопросы нас раздражают, из-за чего нам хочется обратить свое внимание на что-то другое. Вспомните, как радовалась Лана, что у нее на уме нет никаких противоречивых тем, а значит, ей не придется столкнуться с тем, что сетевая жизнь не предоставляет ей места, чтобы обсудить такие темы. Лана хотела уклониться от беседы.

Чтобы эти беседы все-таки состоялись, лучше уходить от обобщений. Мы утверждаем, что нас не волнует защита личного пространства, пока нас не спросят о ее специфике: о проверке наших телефонов, о которой мы даже не подозреваем, или о сборе данных, который проводит АНБ. И тут сразу выясняется, что на самом деле нас это очень даже волнует [304].

Одной из причин избегать разговоров о защите личного пространства в сети становится то, что мы чувствуем под собой неустойчивую нравственную основу. Если вы пожалуетесь, что Google хранит ваши данные вечно, а это вас не устраивает, вам скажут, что, когда вы завели аккаунт Google , вы приняли условия пользовательского соглашения, тем самым предоставив Google право собирать вашу информацию. И читать содержимое вашего электронного ящика. И создавать цифрового двойника. И продавать его контент. Поскольку на самом деле вы не читали условия пользовательского соглашения, вы начинаете беседу со слабых позиций. Кажется, что, соглашаясь быть пользователями, вы отказываетесь от прав, которые, возможно, хотели бы себе вернуть как граждане.

Но потом, если мы чувствуем, что наши цифровые двойники неправильно представляют нас или блокируют нам доступ к нужной информации, мы не знаем, как возразить [305]. Может, нам следует поговорить с компаниями, которые за нами следят и превращают нас в товар? Следует ли нам вести беседу с правительством, вероятно, обладающим возможностью регулировать какую-то часть этой деятельности? И ведь правительство тоже заявляет свои права на наши данные. Мы вынуждены молчать, ведь нам не известно, кто в этой ситуации подходящее контактное лицо, а также поскольку не знаем точно, что у правительства “на нас есть” или как определить наши права.