Поль Сопер - Основы искусства речи

До известной степени возможности университета привлекать наилучших ученых ограничиваются тем вознаграждением, которое он в состоянии предложить. В известной мере они зависят от условий библиотек и лабораторий, которые он может предоставить. Но известно, что великие ученые жертвовали материальными и другими благами ради одного совершенно неотъемлемого для их призвания - свободы.

Без свободы исследования, свободы суждений и свободы преподавания университет не может существовать. Без этих свобод университет становится политической партией или агентством по пропаганде. Он перестает быть университетом.

Из речи «Что такое университет?» Роберта М. Хетчинса

7

Она хотела упасть под поравнявшийся с ней серединою первый вагон. Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и было уже поздно; середина миновала ее. Надо было ждать следующего вагона. Чувство, подобное тому, которое она испытывала, когда, купаясь, готовилась войти в воду, охватило ее, и она перекрестилась. Привычный жест крестного знамения вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее все, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями. Но она не спускала глаз с колес подходящего второго вагона. И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колени. И в то же мгновение она ужаснулась тому, что сделала. «Где я? Что я делаю? Зачем?» Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину. «Господи, прости мне все!» - проговорила она, чувствуя невозможность борьбы. Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.

Лев Толстой, Анна ічареньпи

8*

Печаль без боли, мрака и тоски, Тупая, душно-вялая печаль,-- Ей не истечь в слезах и стонах вдаль, Как волнам бурным пенистой реки!

О госпожа! В бесстрастье погружен, Простою песенкой дрозда заворожен,

Гляжу на пышно гаснущий закат,

На странный свет разлитой желтизны,

Гляжу - но мертв и холоден мой взгляд.

И эти облака в пушистых завитках,

Плывущие легко в прозрачных небесах К тем звездам, что, нырнув в их белый мягкий пух, То выглянут, смеясь, то притаятся: вдруг,

И серп луны, укрывший рукоять В озер небесных призрачную гладь, ~

Как хороши они, мне видеть их дано,

Но чувствовать душой не суждено.

Кол ыр ид ж, Ода «Уныние».

9*

Здесь перед вами редкостно живой Портрет ее высочества. Его Зову шедевром я: фра Пендольф много дней Трудился,, и она здесь вся в красе своей Хотите сесть и на нее взглянуть?

Я имя Пендольфа решил упомянуть Намеренно. Поверьте, господа,

Не вы одни,- приезжие всегда.

Увидев тонкий лик ее хоть раз И глубину и страсть серьезных глаз.

Ко мне несмело обращают взор (Ведь я один приставлен с давних пор Узорный штоф, скрывающий портрет, Отодвигать) и, видно, ждут ответ- Кто придал блеск чертам ее живым?

Сэр, не супруг присутствием своим Румянец радость» зажег на щечках нежных. Фра Пендольф иногда ронял небрежно: ❖Мантилья прячет ручку чересчур»,

Иль: «Разве может бледная лазурь Пересказать очей голубизну

И лебединой шейки белизну?»

Любезность светская... красивые слова,- Она так думала., и все же голова От радости кружилась. Ах, она Душой восторженной была одарена И - как бы выразить? — как ночью мотылек. Летела сердцем всем на каждый огонек.

Роберт Броуны л г. Моя последняя герцогиня

Не с добрым настроением пробирался я к огню и всю дорогу кричал и изрыгал проклятья. И вдруг какой-то малый, пошатываясь, стал на моем пути и заорал: «У р - р - р - а - а Адамсу!» - «Слушай, чудак! Ты лучше бы орал ура в честь преисподней и славил бы свою сторонку!» - сказал я ему. «А ты кто такой?» - спросил он.

«Я тот самый Дэвид Крокетт, который только что вернулся из лесной глуши. Я - полуаллигатор, полулошадь с некоторой примесью черепахи. Могу перейти вброд Миссисипи, перемахнуть через Огайо, проехаться верхом на молнии, без единой царапинки соскользнуть вниз по стволу дерева, усеянному колючками. Могу справиться с маленьким хищником., но если кто-нибудь даст мне десять долларов, то смогу победить пантеру, задушить в объятиях медведя и съесть заживо человека, который против Джексона.