Тесс Холлидей - Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

– А что, если мой ребенок будет уродливым? – проревела я. – Вдруг он будет страшным, как болотное чудище?

По сей день можно увидеть следы этого урагана, и многие места никогда не станут прежними. В детстве мы с Тадом обожали «Jazzland», аквапарк в Новом Орлеане, где мы целый день могли кататься с горок. Аквапарк был уничтожен ураганом, и никто не стал приводить его в порядок или сносить. Если ехать по шоссе, то можно увидеть на горизонте угрюмые очертания его остова.

На третьем триместре беременности у меня разбушевались гормоны. Во время одного из осмотров у гинеколога я внезапно разрыдалась.

– А что, если мой ребенок будет уродливым? – проревела я. – Вдруг он будет страшным, как болотное чудище?

У моего врача был обширный опыт утешения бьющихся в истерике беременных женщин, но, похоже, такого он еще не слыхивал.

– У тебя есть родственники – болотные чудища? – спросил он у меня с самым серьезным видом.

Я прекратила рыдать и рассмеялась: «Нет».

– Тогда я уверен, что все обойдется, – улыбнулся он.

Я ходила на работу до 34-й недели беременности, а потом мне стало тяжело столько времени проводить на ногах. Мне все-таки пришлось уйти с работы, я больше не могла наклониться, чтобы складывать одежду.

В последние несколько недель мой аппетит стал необузданным. Меня узнавали по имени и тому, что я заказываю, все окрестные заведения с фастфудом, предлагавшие доставку. Все началось 19 января. В час дня мама привезла меня к врачу на заключительный предродовый визит. Пока медсестра мерила мне давление, гинеколог проводил осмотр.

– Отличные новости! Ты готова к родам. Кстати, они уже начались! – внезапно объявил он. Я была ошеломлена. Он сказал, что ребенок будет весить около 9 фунтов и 5 унций. [69]

В 5 часов пополудни я услышала восхитительные, пронзительные крики очень недовольного новорожденного и поняла, что с моим сыном все хорошо.

– Мне кажется, что шейка матки слишком узкая для головы ребенка, – добавил врач. – Я считаю, что лучше сделать кесарево сечение.

Я была в таком шоке, что не стала спорить. Задним числом мне кажется, что надо было расспросить его, узнать, какие еще есть варианты. Мой ребенок был в полном порядке, просто моему телу не дали родить его на свет. А вдруг бы я смогла нормально родить его, если бы мы дождались схваток? Я этого никогда не узнаю. Я доверилась своему врачу и с радостью согласилась с ним, но это еще один пример того, почему нужно быть хорошо информированным и знать все варианты.

Доверьтесь своим инстинктам и берегите свое тело.

Врач сразу направил меня в родильное отделение, где меня тут же стали готовить к родам. Меня сложно назвать стеснительной, но я страшно удивилась, когда ко мне в палату пришел медбрат с бритвой и сбрил мне лобковые волосы. Мне не понравилось – десять лет спустя, когда я собиралась рожать Боуи, я заранее сделала нормальную эпиляцию воском.

Я никогда раньше не видела операционной и была в шоке от того, сколько там находилось медицинского персонала. Целых 20 минут я просто лежала и боялась, а врачи и медсестры готовились к операции. Мне пообещали, что мама сможет присутствовать на родах и поддержать меня, но так ее и не позвали. Мне было одиноко и страшно, и я злилась, что ее не было рядом.

Во время операции я лежала на спине, широко раскинув руки, будто распятая на кресте. На живот сделали местную анестезию, и мой врач стал что-то делать за небольшой ширмой.

– Сейчас ты почувствуешь сильный рывок, Райанн, – сообщил он.

Когда он вытаскивал ребенка из моего живота, я почувствовала неприятное натяжение.

«Закричи, пожалуйста, закричи», – безмолвно молилась я.

В 5 часов пополудни я услышала восхитительные, пронзительные крики очень недовольного новорожденного и поняла, что с моим сыном все хорошо. Я видела его лишь краем глаза, и врач унес его, чтобы почистить и привести в порядок.

Самым сложным было лежать неподвижно, когда меня зашивали. Со мной никто не разговаривал, а я нервничала от мысли, что я нужна своему ребенку. В какой-то момент анестезиолог заметил, что я плачу, и позвал маму, чтобы она меня успокоила. Лишь через час я снова увидела своего сына, и для меня это было ужасно тяжелым опытом.

Я абсолютно не справлялась с младенческими рыданиями – как только Райли принимался кричать, я тоже начинала плакать.

Когда я рожала Боуи, мне вообще не пришлось поднимать этот вопрос. Мой акушер-гинеколог и больница, где я рожала, были убеждены, что мать и новорожденный должны все время быть вместе, так что Боуи был при мне с рождения. Жаль, что мои ограниченные познания не позволили мне отстоять право оставить ребенка при себе, когда я рожала в первый раз.