Джон Медина - Возраст ни при чем. Как заставить мозг быстро думать и много помнить

В третьей части мультфильма «История игрушек» есть сцена, почти невыносимая для меня и моей жены. Она связана с мальчиком Энди, чьи игрушки служили тематическим материалом для предыдущих мультфильмов. Теперь мальчик вырос и поступает в колледж. Слишком взрослый для своего детства, слишком большой для своих игрушек, он убирает их в коробки, когда наводит порядок в комнате. Ближе к концу фильма, незадолго до его отъезда из дома, Энди и его мать входят в полупустую комнату. Мама внезапно останавливается. Она оглядывается по сторонам с влажными глазами, затерявшись в густом тумане воспоминаний. Обозревая комнату, которая больше не принадлежит ее сыну, она подносит руку к горлу, отважно борясь со слезами. «Все в порядке, мама», – старается успокоить ее Энди. «Я знаю, – шепчет она. – Просто… мне хотелось бы всегда быть с тобой». Она неожиданно поворачивается и изо всех сил обнимает повзрослевшего сына.

Нам так трудно видеть эту сцену, потому что вымышленный Энди находится примерно в том же возрасте, что и наш реальный сын Джошуа, который точно так же уехал в колледж. Создатели мультфильма попали в самую точку. Бывают моменты, когда хочется, чтобы глаза были снабжены щетками стеклоочистителей.

Как и большинство молодых людей, Джошуа поступил в колледж в восемнадцать лет и будет учиться там первые годы после своего двадцатилетия. Это важный период для геронтологов (да, они изучают двадцатилетних людей). Их исследования выявили один мощный фактор, который стоит добавить в ваши планы на пенсионный возраст.

Для того чтобы разобраться в этом феномене, нужно оценить валовой внутренний продукт нашей памяти на протяжении жизни. Если вы спросите группу восьмидесятилетних людей, какие вещи, события или переживания они помнят лучше всего, то вскоре обнаружите два пункта: (1) извлечение информации из воспоминаний происходит неравномерно, (2) у всех людей процесс извлечения информации можно отобразить на практически одинаковых графиках. Этот график похож на неоконченный рисунок двугорбого верблюда. Он отображает систему извлечения с участием автобиографической памяти.

График начинается с нуля и остается там некоторое время, поскольку никто особенно не помнит свои чувства и ощущения до двух или трех лет. Затем кривая накопленных воспоминаний быстро идет вверх и достигает максимума к двадцати годам. Этот максимум соответствует вершине первого «горба». Объем воспоминаний начинает снижаться после двадцати пяти лет, быстро снижается после тридцати и выравнивается где-то на уровне пятидесяти пяти лет. Эта плоская линия представляет собой седловину между «горбами». Затем объем воспоминаний снова начинает расти, но гораздо слабее, и образует второй максимум (примерно в два раза ниже первого) к семидесяти пяти годам. Это второй «горб». В итоге вы получаете незавершенный контур бактрийского верблюда в профиль.

Эти горбы настолько повсеместны, что ученые дали им названия. Малый горб называется «эффектом новизны» и показывает, что мы помним недавние события лучше предыдущих. Большой первый горб демонстрирует четкую предрасположенность к воспоминаниям о возрасте около двадцати лет, которая начинает уменьшаться после двадцати пяти лет, то есть в поздней юности. Ученым было непросто объяснить это (как вы помните, они опрашивали восьмидесятилетних стариков). Этот горб был назван «бугром воспоминаний», а феномен, который лежит в его основе, называется «погрешностью памяти».

Более приятный способ знакомства с погрешностью памяти начинается с простого вопроса: «Когда за свою долгую жизнь вы испытывали самые значительные и важные переживания?» Хотя это довольно субъективный вопрос, ответы многое проясняют. Если вы спросите профессиональных писателей, в каком возрасте они читали книги, которые изменили их жизнь, то получите согласованный ответ: 75 % из них прочитали свои самые важные книги до двадцати трех лет. Если вы спросите других пожилых людей насчет лучшей популярной музыки, которую они когда-либо слушали, ответы будут похожими: это музыка, которую они слышали в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет. Если спросить их, какие фильмы определяют «их эпоху», то они назовут фильмы, которые – как вы можете догадаться – смотрели в возрасте до двадцати пяти лет. Самые важные политические события? Они произошли, когда им было примерно двадцать пять лет. То же самое относится к общественным событиям. И это относится не только к пожилым американцам; такая предрасположенность наблюдается по всему миру.