Андрей Фурсов - Хозяева и бенефициары глобального хаоса. Как победить в битве за будущее

Уже в звании сержанта я перебрался в военную часть, расквартированную в городе Стендаль, где сразу же нашел единомышленников, которым предложил создать самодеятельный оркестр. У кого-то уже были свои инструменты – труба, альт-саксофон, гитары. Чего не хватало – тенор-саксофон, ударную установку, тромбон, контрабас и прочее – «выбили» в части. Рояль был только в Клубе дивизии, поэтому сначала я взялся за аккордеон. А позже – подкопил денег, купил и начал осваивать чешскую бас-гитару Jolana. Начали мы с того, что сделали подставки для нот, точь-в-точь как в оркестре Гленна Миллера, сочинили собственную джазовую композицию «Люблю тебя, моя Москва» и выступили с ней на концерте художественной самодеятельности. Командиру части очень понравилось, и нас, помимо концертов в своем клубе, раз в неделю стали откомандировывать вместе с полковым музвзводом в разные города на так называемые вечера дружбы. Владимир Шудрин, который прислал мне из Советского Союза ноты композиций Гленна Миллера, потом шутил: «Где служил? В Германии. В каких войсках? В танковых. Что делал? Играл джаз». Кстати, самыми популярными в Германии тогда были битлы. Достаточно сказать, что перед отъездом на родину я без проблем купил винил с записями Луиса Армстронга и Гленна Миллера, а вот пластинки The Beatles так и не смог достать – немцы расхватывали их как горячие пирожки.

– И вы вернулись в свой джаз-бэнд?

– Ненадолго. Возвратившись в конце 1966 года в Кольчугино, я встретился с ребятами из своего коллектива и оркестра при «Электрокабеле». Мы организовали совместное выступление в городском ДК, на котором играли в том числе и самые свежие джазовые и роковые композиции, которые я привез из Германии. Но вскоре мне пришлось на какое-то время отложить в сторону свое увлечение музыкой. Три года в армии дали мне возможность хорошо подумать, кем же я хочу стать по жизни. Я решил связать свою жизнь с журналистикой, поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, устроился в городскую газету «Голос кольчугинца» и начал готовиться к поступлению на факультет журналистики МГУ. В 1967 году стал студентом международного отделения журфака и перебрался в Москву в общежитие на Ленинских горах.

– В столице вы вернулись к своим музыкальным затеям?

– На факультете уже существовала группа «Интербит», создателем которой был Гена Гаспарян – он ушел с третьего курса Московской государственной консерватории, где учился по классу скрипки, а теперь был на четвертом курсе журфака. Собран «Интербит» был на базе коллектива, инструментов и аппаратуры группы «Экватор», существовавшей при посольстве Индонезии. Конечно, кое-что было и университетское. Состав группы был интернациональным. Гаспарян играл на электрооргане, фортепьяно и скрипке. С ним на курсе учились сыновья индонезийских миллионеров: Банг-Банг – ритм гитара и Сунарио – талантливейший соло-гитарист. На ударнике играл Толя Медведский. Было два вокалиста из Африки: Рей из Танзании классно исполнял рок и блюз, второй – специализировался на лирических партиях. Я присоединился к «Интербиту» с бас-гитарой, играл и на электрооргане.

– Какой у «Интербита» был репертуар?

– Очень разнообразный. Ребятам из «Интербита» не нужно было неделями что-то заучивать – они всё схватывали на лету. Естественно, было совсем неинтересно исполнять одни и те же композиции. Поэтому брали всё новые и интересные вещи. Кстати, на факультете не было проблемой достать какую-то пластинку – здесь учились дети очень известных или занимавших руководящие должности в советской системе родителей, которые могли удовлетворить любые потребности своего потомства, в том числе и музыкальные.

– Рок вы тоже играли?

– Конечно. И, как можно догадаться, совершенно разный – от Элвиса Пресли до Deep Purple.

– Где проходили выступления?

– Помимо ДК гуманитарных факультетов МГУ, где теперь Храм мученицы Татьяны, играли на площадках других вузов, на свадьбах и частных вечеринках, в посольствах зарубежных стран, на конкурсах и фестивалях. Хоть мы и не ставили себе задачи перейти в «профессиональную лигу», нас заметил Эдди Рознер. В 1968 году мы выступали на музыкальном фестивале в Центральном доме культуры железнодорожников в районе трех вокзалов. Исполнили композицию британской певицы Мэри Хопкинс These were the days, которая в тот год занимала первые места в британских и американских хит-парадах. Она была известна и популярна в СССР. Мы решили, что будет лучше перевести текст этой песни на русский. Председатель жюри, а им был Эдди Рознер, очень живо отреагировал на наше выступление. Оказалось, что его оркестр тоже исполнял свою версию этой композиции, правда, очень давно. А исходным материалом у него был русский романс «Дорогой длинною». Рознер оценил наши старания и презентовал нам оригинальный текст песни.