Юлия Жемчужникова - Достоинство возраста. Как относиться к старению

Понятно ли, что когда сын или дочь говорят: «Мам! Ты такая молодая! Такая красивая!» — это комплимент в стереотипном тоне, но не призыв. Родители могут иногда порадовать, удивить взрослых детей неожиданной (!!) моложавостью, но не надолго. Истинная потребность — видеть родителей здоровыми, красивыми и стареющими (!).

Помните: пугающая Баба-яга — это женщина, не желающая стареть?

То есть я не говорю, что те, что стараются молодо (нет! заметьте, слово не верное!) хорошо выглядеть, — злые. Вовсе нет. Я знаю огромное количество милых, добрых женщин, которые в 40 выглядят на 25, а в 60 — на 35. Они очень милые. Я лишь предполагаю, что их сыновьям, зятьям и подчиненным снятся страшные ведьмы. Ну да Бог с ними — на то и герои, чтобы справляться.

«Целое поколение молодых людей не могло повзрослеть. Они были заключены в пространстве между Детством и Зрелостью. Последствия их неудачи трагичны как для них самих, так и для всего общества. Такое количество инфантильных взрослых людей беспрецедентно и в то же время типично для развитых обществ. Хорошие дети, умные, образованные, компетентные во многих областях, просто не выйдут из подросткового возраста» (Ж. Парис).

Подросшему сыну надо сначала выползти из-под теплого, но очень тесного порой материнского крыла, чтобы расправить свои перышки. А потом суметь избежать возвращения в Фивы к вечной царице Иокасте. Говоря матери «Ты такая молодая», сын порой подразумевает защитное: «Отстань от меня, устраивай свою жизнь».

Эта защита часто срабатывает. По крайней мере, она может быть полезной для сына, который признается равновозрастным, равно взрослым и отпускается. Но это ловушка для матери. Ибо она отпускает свою прежнюю роль, но не с прогрессом, а с регрессом. Для невестки она становится конкуренткой или подружкой (что также подразумевает конкуренцию). Также и со взрослой дочерью. Тут выходят на сцену все эти царицы-мачехи…

Допустим, сын сообщает маме о своей помолвке или выборе, а то и об ожидании ребенка. Даже высоко психологически развитая, продвинутая женщина испытает шок. В семье кризис, роли меняются. Это надо пережить.

Если бы Эдип был нормально развивающимся нетравмированным парнем и успел понять ситуацию, он бы сказал Иокасте: «Я вырос, случайно, не желая того, убил отца и теперь буду править вместо него. Буду благодарен тебе за поддержку и чуть позже за помощь в воспитании внуков. Я также буду рад, если ты найдешь мне отчима, согласного на роль деда».

В главе о детях, конечно, нельзя пропустить А. С. Грибоедова.

Тут по-другому: Чацкому — 30, Фамусову — 60. Тут старики так старики, хотя «Горе от ума», конечно, не только об этом. Для меня это поучительное описание пришедшего в упадок социума, в котором власть (именно власть) держат старики, а молодые выбирают между приспособлением и бегством и в результате становятся не зрелыми, а скорее переростками.

Думаю, у этого гнилого зуба два больших корня. Во-первых, стариков у нас много, причем много давно, то есть давно сохраняется соотношение… Во-вторых, ценностью является власть, и власть дороже, чем дети.

Тут мы при всех своих заявках на цивилизованность куда ближе к дикой природе с ее контролем в стае, чем любые туземцы.

Возвращаясь к предсказаниям оракулов и к детям, «несущим смерть», хочу порекомендовать исследование Елены Пуртовой (журнал «Юнгианский анализ», № 3. Е. Пуртова. Пенелопа. Работа ожидания).

«Отец Пенелопы спартанский царь Икарий бросил ее в воду, узнав пророчество, что она будет ткать саван отцу. Но стая уток не дала ей утонуть и помогла добраться до берега». И далее, когда Пенелопа выходит замуж: «Икарий очень не хотел расставаться с дочерью и после свадьбы упрашивал зятя остаться в Спарте, затем долго шел за их колесницей, умоляя Пенелопу не уезжать, но та низко опустила покрывало…»

Саван она, кстати, действительно ткет, но свекру и три года, чтобы отвадить надоедающих женихов, каждую ночь распуская свою работу.

Как видно, женская психика здоровее справляется с отцовским комплексом и насилием. Интересно также заметить мимоходом, что после смерти Одиссея и всех прочих отцов в этой истории совершается перекрестный брак двух вдов на пасынках — сыновьях Одиссея, что отнюдь не воспринимается негативно. Очередной раз подчеркивается: мифы табуируют кровосмешение, как справедливо отметил Фрейд, и только.

Пока писала, спрашивала детей об их ощущениях перехода во взрослость. Старшая дочь сказала: «Я почему-то вспомнила фразу „Пока наши родители живы, мы все — дети“».