Лариса Пыжьянова - Разделяя боль. Опыт психолога МЧС, который пригодится каждому

И тогда я очень по-русски отреагировал негодованием. Я разнес их в пух и прах и сказал: „Вы что, действительно хотите, чтобы, когда они будут на похоронах, они представляли…“ — „О, но они, разумеется, не пойдут на похороны!“ — „…или, когда однажды они подумают о своей бабушке на кладбище, они представят себе образ этой любимой бабушки в форме кролика, разодранного кошкой?“ — „Нет, но как нам быть?“ Я сказал: „Приведите их назад, и пусть они пойдут и посмотрят на свою бабушку“. — „Они будут травмированы на всю оставшуюся жизнь“. Я сказал: „Это будет на моей ответственности“. — „У них будет нервный срыв“. Я сказал: „Нет, они станут здоровее психически, нежели вы, вот и все“. И детей привели.

Я объяснил им, что бабушка умерла, что они и так прекрасно понимали по суровой тишине и по тому, как их вытолкали и не позволили попрощаться с бабулей перед прогулкой и визитом к друзьям. И один из детей сказал: „Но что это такое? Что значит умереть?“ И я ответил: „Разве бабушка не говорила много раз: “Я бы так хотела поскорее умереть и снова быть с моим мужем, который умер раньше меня, и со всеми теми, кого я любила и кто ушел из этой жизни”?“ — „Да“. — „Вот это и произошло“. — „Значит, теперь она счастлива?“ Я сказал: „Да“. — „Можно нам увидеть ее?“ И это был пробный камень — что же они увидят? Мы вошли в комнату, увидели бабушку, лицо которой было мирным, потому что страдание ушло. Она лежала на своей постели, и один из детей сказал: „Так это и есть смерть“. И другой сказал: „Как красиво!“

Не кажется ли вам, что это лучшее начало для человека, вступающего в жизнь, чем представление о крольчонке, разорванном кошками, или просто о чем-то неизвестном? „Бабушка умерла, не входите в ее комнату“. — „Почему?“ — „Нет, вам не следует ее видеть“. И ребенок или подросток сразу же думает: „Это, должно быть, так ужасно, если мне не разрешают даже взглянуть на ее лицо“. А потом они видят гроб, и все, что они могут себе представить, — живого человека (потому что они не видели умершего), замурованного в этом гробу, который опустят в землю, задыхающегося, в отчаянии рвущегося на свободу, на воздух. Это вид патологии, который взрослые прививают детям. Дети намного нормальнее нас».

Я вспоминаю один случай. Погиб военнослужащий в одной из горячих точек, и психологов МЧС попросили сопровождать похороны. На месте работал психолог, он позвонил нам и рассказал, что шестилетнего сына погибшего мама решила не брать на похороны. Мальчик знал, что отец уехал в командировку, и мама не готова была рассказать ему правду: «Сколько смогу, столько буду скрывать. Он так любил отца. Для него мир рухнет, если он узнает». Мы говорили специалисту: «Убеждай. Ребенку надо попрощаться с отцом». Потом психолог позвонил нам с сожалением: «Я себя простить не могу, что не убедил мать взять сына на похороны. Это было такое прекрасное прощание с салютом, отданием почестей, с прекрасными речами сослуживцев. У сына бы осталась память, какой уважаемый человек был его отец, как достойно он жил и погиб как герой».

Эта гордость была бы с ребенком всю жизнь, она стала бы для него опорой и ресурсом в дальнейшей взрослой жизни. Но его лишили этого, лишили из лучших побуждений, стараясь оградить от горя, сберечь. Папа в горячей точке, папа не приезжает, папа уехал. Папа бросил? У детей это первый вопрос, когда так внезапно пропадают родители из их жизни.

Однажды ко мне за консультацией обратилась семья — умирал ребенок, им нужна была хоть какая-то поддержка. В семье была еще девочка-дошкольница, которая не воспринимала брата как умирающего — он находился под сильными обезболивающими и все время спал. Родители уже понимали, что конец скоро, и решили увезти дочку к бабушке, чтобы она не видела ни смерти, ни похорон, ни их самих в ужасном состоянии. Мое предложение рассказать и объяснить дочери, что происходит, взять ее на похороны, когда брат умрет, сначала вызвало у них отторжение. Папа сказал: «Я понимаю, у детей должен быть разный опыт, но одно дело, если умер старый дедушка, а другое дело брат, ребенок. Она испугается». Логика по-человечески очень понятная. Но что дальше? У девочки есть брат, который все время спит, но тем не менее присутствует в ее жизни — она прибегает к нему в комнату, играет рядом. Вдруг ее увозят к бабушке. Возвращается — а брата нет. У нее не может не возникнуть вопрос: где он? Что ей ответить? Можно сказать: он ушел с ангелом на небо. И начнет работать детская фантазия: «Он ушел, и я тоже могу уйти. И родители могут уйти. Если исчез один член семьи, то могут исчезнуть и остальные. Меня в следующий раз увезут к бабушке, я вернусь, и кого не будет — мамы, папы? Они тоже уйдут с ангелом?» Появляется много тревоги и страха.