Эрих Фромм - Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

Таким образом, поиск принципа Единого как регулирующего принципа познания и самоощущения сделался необходимостью, если человек не хотел стать беспомощным объектом вещей и своих чувств. Следует заметить, что процесс индивидуализации проходил в несколько этапов. Первым шагом был выход человека из царства животных (описанный в моей книге «Анатомия человеческой деструктивности» и более ранних работах, упомянутых в этой книге). Второй шаг имел место в определенный момент в цивилизации Ближнего Востока – от неолита (9000 лет до н. э.) до высокоразвитых цивилизаций второго и первого тысячелетий до н. э.; следующим шагом был поворот от средневековой к промышленной культуре, который я описал в книге «Бегство от свободы».

В Индии принцип Единого нашел отражение в самых ранних частях «Упанишад» [121] «Упанишады» – древнеиндийские религиозно-философские трактаты, самые ранние из которых относятся к VIII в. до н. э. – Примеч. ред. . Он был назван Брахманом, принципом Единого во вселенной, идентичный Атману [122] В индийской философии концепция Брахмана (т. е. Бога-Абсолюта) тесно связана с личностным восприятием каждым человеком Бога в качестве индивидуального Атмана – своего наивысшего запредельного «Я» . – Примеч. ред. , принципу Единого в человеке. Этот Единый – не кто-то или что-то; он превосходит все существующее и не имеет иного имени, кроме того, что он – не что-то. Это верховный принцип мира, часто также определяемый как «neti, neti» (т. е. «не то и не это»). Однако здесь же, в «Упанишадах», мы находим также концептуализацию Брахмана как Верховного Отца – нечто, трудно отличимое от языка Ветхого Завета.

В буддийской махаяне высочайшая истина – абсолютная бездна (пустота), на которую возможен только намек – описание того, чем она не является. Таким образом, в индийском мышлении мы находим зачатки негативной теологии.

Ту же идею мы обнаруживаем в китайском мышлении: в даоизме. «Дао дэ цзин» [123] «Дао дэ цзин» – «Книга пути и достоинства»; основополагающий источник учения и один из выдающихся памятников китайской мысли, оказавший большое влияние на культуру Китая и всего мира . – Примеч. ред. начинается со следующей фразы: «Дао, о котором может быть сказано только: не абсолютный дао. Имена, которые могут быть даны, – не абсолютные имена. Безымянный есть источник неба и земли» [124] Перевод Э. Фромма. .

В дзен-буддизме мы находим много формулировок, говорящих о невыразимости высшего принципа; вся цель дзен-буддизма – воспрепятствовать попытке понять совершенство при помощи доводов рассудка [125] См. работы Д. Т. Судзуки по дзен-буддизму; они – лучший источник для понимания его фундаментальных идей. Именно в силу аутентичности книги Судзуки требуют от читателя бо́льших усилий, чем другие, менее аутентичные и «более легкие» книги. .

На Ближнем Востоке концепция Единого нашла выражение в символе Бога – верховного владыки . Это была историческая необходимость, потому что в маленьких государствах, управляемых восточными деспотами, претендующими на божественную власть, концепция Единого должна была выразиться в символе верховного владыки, «царя царей». Несомненно, этот Бог отличался от всех идолов. Он не имел имени, и никакое его изображение не было дозволено или возможно. Как я указывал в книге «Вы будете как боги», Бог сделал поблажку Моисею, который сказал, что, если он не назовет имени Бога, народ ему не поверит, – и назвал имя. Однако имя как таковое имело несовершенную форму (как процесс, а не предмет), и лучший его перевод – «Мое имя Безымянный».

Несмотря на эти предосторожности, символ Бога-царя подвергся опасности очеловечивания и уподобления идолу. Эта опасность увеличивалась еще и в силу концепции Бога, культивировавшейся европейской средневековой церковью, социальная структура которой отражала наличие императоров, пап и феодалов, представителей власти. Таким образом, символ «Бога», означавший Единого и верховную власть, выродился в воображаемую реальность Царя Царей, который правил владыками и их подданными с высокого трона на небесах.

Хотя это превращение Бога в идола властвовало массами и теми вождями, которые думали так же, как массы, всегда существовали мыслители и группы (обычно революционные), стремившиеся к очищению концепции Единого от «нечистого» авторитаризма, и называли идолопоклонством примеси, покрывавшие и искажавшие его. История иудаизма и христианства может быть охарактеризована как непрерывная попытка восстановить концепцию Бога в ее исходном значении.