Тим Харфорд: Хаос. Как беспорядок меняет нашу жизнь к лучшему

У британцев был лидер с качествами Роммеля — Ричард О’Коннор, человек, который обратил в бегство итальянцев. Но благодаря смелой, хаотичной атаке Роммеля в Киренаике генерал О’Коннор был захвачен в плен.

Это был не единственный случай, когда Стирлинг проник в оборонительные сооружения своих войск во время североафриканской кампании. Однажды, испытывая нехватку в снаряжении, солдаты Стирлинга украли то, что им было необходимо, у хорошо оснащенной новозеландской армии, которая, как казалось, в любой момент могла запросить новые запасы. Возник вопрос, почему они загружали снаряжение в грузовики посреди ночи, но солдаты смогли выкрутиться из ситуации. Когда план Стирлинга по уничтожению немецких самолетов в неожиданной атаке подвергся критике капитана ВВС, Стирлинг поспорил с ним на 10 фунтов, что сможет незамеченным проникнуть на территорию британского аэродрома в Гелиополисе рядом с Каиром и подложить изображения бомб во все самолеты. Хотя всех часовых в Гелиополисе предупредили о вторжении, Дэвид Стирлинг выиграл пари и получил в награду поздравительное письмо и чек с выигрышем. Он позже репетировал морскую атаку, установив муляжи бомб на британских кораблях в Суэце (Коулс. «Майор-призрак», с. 35-36, 123; Мортимер. «САС во Вторую мировую войну», с. 16).

Сами бомбы представляли собой импровизированную смесь пластиковой взрывчатки, термита и смазочного масла, которую готовил Джок Льюис, солдат САС с ученой степенью из Кембриджа. Взрывотехники британской армии пытались убедить Льюиса и Стирлинга, что легкую зажигательную фугасную бомбу, которую хотел получить Стирлинг, попросту нельзя создать.

Сегодня было бы приятнее думать, что Роммель на самом деле приложил руку к покушению на Гитлера. Свидетельств этому практически нет, хотя с точки зрения нацистов Роммель по-прежнему был предателем: он надеялся встретиться со своим давним врагом Монтгомери и обсудить условия мира.

Представьте два банка: «РискБанк» и «СейфБанк» (RiskyBank и SafeBank). Оба банка выдали кредиты на сумму $100 миллионов, и в обоих случаях некоторые из кредитов оказались неудачными. В связи с этим банки получат лишь по $98 миллионов. Эта одинаковая разница в $2 миллиона сделает банкротом лишь «РискБанк». Почему? Дело в том, что «РискБанк» занял $99 миллионов из $100 миллионов, которые выдал в кредит, имея поддержку капитала в размере лишь $1 миллиона. В то же время «СейфБанк» занял $90 миллионов из $100 миллионов, которые выдал, имея поддержку капитала в размере $10 миллионов. Оба банка заработали $100 миллионов, выдали кредиты на сумму $100 миллионов и потеряли по $2 миллиона. Но «РискБанк» разорен, так как не может возместить свои долги. «СейфБанк», напротив, может расплатиться по долгам, воспользовавшись своим капиталом. «РискБанк» имел высокий коэффициент левериджа, в 99 раз превышающий его капитал. «СейфБанк» имел коэффициент левериджа, лишь в 9 раз превышающий его капитал. Леверидж призывает помнить о том, как рычаг может превратить маленькие силы в большие: банк с высоким коэффициентом левериджа превращает маленькие прибыли в большие выгоды для акционеров, а также превращает маленькие потери в полный крах для акционеров и банкротство.

Какая сумма капитала банка не касается регулятора — вопрос спорный. Теоретически мы можем ожидать, что силы рынка будут удерживать банки в строю, так как никто не захочет одалживать деньги банку с высоким коэффициентом левериджа.

На практике мы не видим эту идею в действии, так как регуляторы заняли позицию, согласно которой банкинг слишком важен, чтобы можно было оставить его лишь рыночным силам.

Леверидж связан с рисками. Так почему банки были так заинтересованы в минимизации собственного капитала? Циничный ответ таков: старшие банкиры извлекали больше прибыли, когда банк брал на себя больше рисков. Ответ попроще: старшие банки были излишне самоуверенными, не осознавая, какой риск принимали на себя. Оба объяснения, вероятно, имеют право на существование.

Факт, что простое дерево решений обошло по эффективности диагностическое оборудование, показывает, что алгоритм для последнего мог быть разработан лучше. Тем не менее исследование Гигеренцера предполагает, что во многих случаях даже сложнейшие алгоритмы будут иметь лишь скромное преимущество над хорошо подобранным практическим методом.