Ганс Гадамер: Об искусстве вопрошания

Платон в своих незабываемых диалогах показывает, почему так трудно знать, чего мы не знаем. В этом повинна власть мнений, которую требуется преодолеть, чтобы прийти к осознанию своего незнания. Именно мнение подавляет спрашивание. Мнению присуща особая тенденция к распространению. Оно всегда хотело бы быть всеобщим мнением, подобно тому как само греческое слово, обозначающее мнение, «докса», обозначает также решение, принимаемое на собрании «всем миром». Как же вообще дело может дойти до незнания и спрашивания?

Скажем прежде всего, что дело может дойти до этом) лишь так же, как приходит к нам какое-нибудь неожиданное прозрение (Einfall). Правда, мы говорим, о прозрении х скорее в связи с ответом, чем с вопросом, например при решении загадок, и мы подразумеваем при этом, что к. решению не ведет никакого методического пути. Вместе с тем мы знаем, что прозрения не приходят без подготовки Они сами уже предполагают направленность на определенную область открытого, из которой может прийти прозрение; это значит, однако, что они предполагают спрашивание. Подлинная сущность прозрения заключается, пожалуй, не столько в том, что нам приходит в голову решение, подобное решению загадки, сколько в том, что нам приходит в голову вопрос, выталкивающий нас в сферу открытого и потому создающий возможность ответа. Всякое прозрение имеет структуру вопроса. Однако прозрение, приводящее к постановке вопроса, есть уже вторжение

тихую гладь распространенных мнений. Поэтому также и вопросе мы говорим, что он «приходит в голову», что он «встает» или «возникает», гораздо чаще, чем говорим, что мы его «ставим» или «поднимаем».

Мы уже видели, что с логической точки зрения негативность опыта имплицирует вопрос. И в самом деле приходим к опыту благодаря толчку, которым является для нас то, что не согласуется с нашими предмнениями. Поэтому но вопросе можно сказать в большей мере, что он нас настигает, а не мы его ставим.

Вопрос сам напрашивается; мы больше не можем от него уклоняться и принуждены расстаться с нашими привычными мнениями.

Кажется, правда, что этим утверждениям противоречит то обстоятельство, что в диалектике Сократа и Платона искусство вопрошания возвышается до сознательного манипулирования. Между тем искусство это особого рода. Мы видели, что оно доступно лишь тому, кто стремится к знанию, тому, следовательно, у кого уже есть вопросы. Искусство вопрошапния не освобождает от власти многий — оно само уже предполагает эту свободу. Оно вообще по является искусством в том смысле, в каком греки говорили о «технэ», не является навыком, которому можно было бы научить и который позволял бы овладеть познанием истины. Так называемый теоретико-познавательный экскурс VII письма направлен скорее как раз на то, чтобы отделить это странное искусство диалектики в его своеобразии от всего того, чему можно учить и учиться. Искусство диалектики не есть искусство выдвигать победоносные аргументы, опровергая всех и каждого. Напротив, вполне возможно, что тот, кто практикует искусство диалектики, то есть искусство вопрошания и искания истины, в глазах слушателей оказывается в аргументации слабейшим. Диалектика как такового рода искусство доказывает себя лишь тем, что тот, кто умеет спрашивать, держится за свое спрашивание, то есть удерживает свою направленность в открытое. Искусство вопрошания есть искусство спрашивания-дальше, то есть искусство мышления. Оно называется диалектикой, потому что является искусством ведения подлинного разговора.

Разговор требует в первую очередь, чтобы собеседники действительно слышали друга друга. Он неизбежно обладает поэтому структурой вопроса и ответа. Первое условие В искусстве ведения беседы заключается в том, чтобы удостовериться, что собеседник следует за вашей мыслью. Мы знаем это даже слишком хорошо но бесконечному

поддакиванию собеседником платоновских диалогов. Позитивной стороной этой монотонности является внутренняя последовательность, с которой продвигается вперед развп ваемая в диалоге мысль. Вести беседу — значит подчинят: ся водительству того дела, к которому обращены собесе,! ники. Чтобы вести беседу, нужно не играть па понижешь аргументов собеседника, но суметь действительно оценить фактическую весомость чужого мнения. Искусство веден и i беседы есть, таким образом, искусство испытывания чужого мнения . Но искусство испытывания есть искусство спрашивания. Мы уже видели: спрашивать — значит ра скрывать и выводить в открытое. Наперекор устойчивости мнений спрашивание приводит в состояние нерешенности само дело со всеми его возможностями. «Искусством-' спрашивания обладает тот, кто способен противостоят!. ^ господствующему мнению, стремящемуся замять вопрос. Тот, кто обладает этим искусством, сам отыскивает ш * аргументы, говорящие в пользу того или иного мнения Диалектика и заключается в том, что собеседник не отыскп вает слабые стороны того, что говорит другой собеседник, но сам же и раскрывает подлинную силу сказанною другим. Здесь, следовательно, вовсе не то искусство арг\ монтирования и ведения речей, которое способно так:.!' и слабое сделать сильным, но искусство мышления, котор-н усиливает сказанное, обращаясь к самому делу.