Ганс Гадамер: Хайдеггер и греки

Темой "Хайдеггер и греки" я занимаюсь уже давно. Но она и сегодня находится в поле моего внимания. И когда я сейчас избираю ее для разговора в кругу коллег, которые в основном проводили свои исследования в других странах, а затем, в качестве гостей жили в Германии и работали с нами в немецких университетах, тема эта приобретает особую важность. Настоятельно требуется ответить вот на какой вопрос: что же, собственно, было такого в Хайдеггере, что выделило его из широкой философской общественности мира и сделало особо значимым предметом изучения - несмотря на все возражения против политической вовлеченности Хайдеггера в поистине гибельные дела третьего Рейха (а как раз это в последнее время занимает мировую общественность), а также вопреки сопротивлению, которое язык Хайдеггера вызывает у тех, кто использует иные типы научных языков? При всех переводческих стараниях и всей убежденности в необходимости переводов, нам самим все же должно быть совершенно ясно, что переводы не могут открыть пути для действительного философ-ского диалога. По крайней мере со времен Платона спорили о том, можно ли вообще транслировать философию письменным путем; и уж вовсе неоспоримо, что на базе переводов - в случае, если речь идет именно о философских обсуждениях - просто невозможен философский обмен мнениями.

Но все же я хотел бы сделать попытку повести такую беседу, и, разумеется, не только в этом большом зале. Ибо когда встречаются столь много людей, то их встреча как бы ведет свою собственную жизнь - в кулуарах, в саду или где-нибудь в ином месте, где можно уединиться для отдельных бесед. Лишь тогда побуждающие к спору, достойные обсуждения идеи и позиции могут привести к действительному обмену. Я вовсе не претендую на то, что слова, которые мне доведется здесь произнести, способны сформировать настоящую ситуацию беседы, подобную той, какую умел создать своими сократовскими беседами великий диалогический поэт Платон. Мое нынешнее, новое обращение к теме "Хайдеггер и греки" (ее понимание я, опираясь на Платона, уже изложил в 1986 г. в своей статье, опубликованной в томе, посвященном юбилею Дитера Хенриха) - не только дань особому случаю, послужившему поводом для нашего сегодняш-него собрания. Есть для этого и новые основания.

Наше познание и наши подходы к этой теме в недавнее время менялись драматическим образом. Сейчас мы можем обсуждать тему "Хайдеггер и греки" на более широкой основе, чем прежде, - а именно на основе аутентичных текстов самого Хайдеггера. Надеюсь, будет замечено, что я и сам, ввиду этого изменившегося положения вещей, в состоянии трактовать некоторые проблемы в ином свете, чем раньше. Главное, на чем основыва-ются изменения: сегодня мы с благодарностью можем изучать истоки (Anfange) мысли молодого Хайдеггера 20-х годов, набирающего зрелость молодого доцента - речь идет о материале, объединенном в два тома Собрания сочинений Хайдеггера [1] Речь идет о выходящем в издательстве В. Клостерманн Собрании сочинений Мартина Хайдеггера (Martin Heidegger. Gesamtausgabe. Vittorio Klostennann - Verlag. Frankfurt/M). У истоков данного издания стоял сам Хайдеггер, который не только дал право издательству публиковать его сочинения, но и собственноручно подготовил первые тома Собрания к публикации. Он же, в основном, установил и хронологию публикации отдельных томов и циклов лекций. Все тома имеют определенное название, соответствующее публикуемым материалам или целым манускриптам. . К этому тексту примыкает также лекция, которую я (правда, еще недостаточно понимая ее) услышал во Фрайбурге в 1923 г. - она носила озадачивающее название "Онтология, герменевтика фактичности" ("Oniologie, die Hermeneutik der Faktizitat").

Вместе с этим приблизительно в одно время были обнаружены еще два новых текста. Текст под названием "Отличия германевтической ситуации" ("Anzeige der hermeneutischen Situation"), представляющий собой "Введе-ние в феноменологическую интерпретацию Аристотеля", - это оригиналь-ный манускрипт молодого Хайдеггера, датированный 1922 годом. Манускрипт к тому же снабжен множеством весьма важных рукописных дополнений. Мне этот текст был знаком еще с начала 1923 года; собственно, он тогда и явился для меня поводом отправиться во Фрайбург, где преподавал Хайдеггер, молодой приват-доцент и ассистент Гуссерля. Я сам еще совсем молодым (1922 г.) завершил тогда работу над докторской диссертацией. Здесь хотелось бы заметить, что после первой мировой войны требования к докторским диссертациям были весьма скромными, так что моя диссертация по существу могла бы рассматриваться всего лишь как первый вариант или, скажем, как хорошая магистерская работа.