Валерий Ильин: Археология детства

М.: Вообще-то это правда.
В.И.: И ты бы сама справилась со всеми хозяйственными делами?
М.: Да.
В.И.: Ты говорила об этом с мамой?
М.: Она бы никогда не согласилась оставить нас на целый вечер!
В.И.: Так ты спрашивала ее или нет?
М.: Нет. Я просто знаю, что это бесполезно!
В.И.: Ты так думаешь. И наверное, у тебя есть определенные основания так думать. Но как ты можешь знать наверняка, если не спрашивала?
М. (подумав): Ну, мне так кажется…
В.И.: Может быть, проверим твое предположение и спросим маму, что она на самом деле думает по этому поводу?
М. (оживленно): Ну, вам-то она, конечно, скажет все что угодно!
В.И.: Ты имеешь в виду, что мне она скажет одно, а в действительности сделает совершенно противоположное? Ей совсем нельзя доверять?
М. (задумчиво): Вообще-то обычно она не обманывает…
(Те же и Маринина мама, Нина Васильевна.)
В.И.: Нина Васильевна, вы хорошо помните день рождения Марины?
Н.В.: Да, это было совсем недавно.
В.И.: И как прошел вечер?
Н.В.: Да как вам сказать… Мне казалось, что все было хорошо. Собрались ее друзья, одноклассники. По-моему, был хороший стол, подарки…
В.И.: Вы говорите это как-то не очень уверенно…
Н.В.: Понимаете, когда разошлись гости, Марина стала мне выговаривать… что я не давала им посидеть спокойно, все время лезла к ним. В общем, ее обычные претензии, что я якобы во все лезу, не даю ей жить своей жизнью!
В.И.: Вы действительно весь вечер провели с Мариной и ее гостями?
Н.В.: Да ничего подобного! Я прекрасно понимаю, что им мое общество не очень интересно, они уже взрослые, хотят повеселиться сами по себе! У них уже свои разговоры, интересы. Я просто подавала на стол да попросила в полдесятого сделать музыку чуть потише. Только и всего.
В.И.: А много было гостей?
Н.В.: Девять человек. Все хорошие Маринины друзья.
В.И.: Наверное, нелегко обслужить такую компанию молодежи?
Н.В.: Ну, что вы Валерий Александрович! Ведь день рождения дочери! Хотя, конечно, готовки и грязной посуды было достаточно. Ну, так не каждый же день!
В.И.: Да, конечно. Это была суббота. Скажите, Нина Васильевна, если бы не день рождения Марины, чем бы вы занимались в ту субботу?
Н.В.: Так трудно сказать. Мало ли чем… Дела всегда найдутся.
В.И.: А все-таки? Что приходит в голову? Вы бы что-то делали по хозяйству? Читали? Смотрели телевизор? Может быть, пошли бы на прогулку или в гости?
Н.В. (подумав, оживленно): А знаете, муж часто работает и по субботам. А в тот день он как раз был свободен. Вообще-то мы давно никуда не выбирались.
В.И.: Правильно я понимаю, что если бы не день рождения дочери, вы с супругом в тот день могли бы пойти в театр или в ресторан?
Н.В.: Да, я думаю, да.
В.И.: И вы бы оставили Марину на целый вечер дома одну?
Н.В.: Мне кажется, в четырнадцать лет это нормально. Я не права?
В.И.: Да нет, разумеется, правы. Но, знаете ли… Сейчас такое время… А если в ваше отсутствие соберется компания… Многие подростки сейчас вовсю курят. И не только табак… Вы меня понимаете? Выпивки, кражи… Скажем, даже из тех, кто был у Марины на дне рождения, все ли заслуживают доверия?
Н.В. (убежденно): Я понимаю, куда вы клоните. Нет, Валерий Александрович! В последнее время мне с дочерью бывает непросто, но она хорошая девочка! Ни на что такое она, тьфу-тьфу, просто не способна. И всех ее друзей я знаю. Это совершенно нормальные ребята из приличных семей!
В.И.: До Марининого пятнадцатилетия осталось меньше года. Может быть, сейчас вы поговорите о том, как отметить эту знаменательную дату таким образом, чтобы всем было по-настоящему хорошо, легко и комфортно? И кое о чем еще?..
Третий шаг. Промежуточный, но очень важный. Взаимное уточнение позиций. Высказывание своего отношения к точке зрения друг друга и возражения по тем пунктам, с которыми вы не согласны.
После этих трех шагов вы, возможно, придете к соглашению по всем важным моментам жизни вашей семьи, связанным со вступлением сына или дочери в подростковый возраст. Если так, поздравляю. Дело практически сделано. Однако, весьма вероятно, что по каким-то вопросам полного взаимопонимания достичь сразу не удастся. В этом случае давайте зафиксируем те пункты, по которым мы договорились, и сделаем следующий шаг.
Четвертый шаг. Совместный поиск хорошего для всех решения обнаруженных проблем. Здесь очень важно придерживаться правила, о котором мы говорили выше, и помнить о том, что выиграть или проиграть вы можете только все вместе. Итак, что мы имеем? За каждой из точек зрения, на первый взгляд взаимоисключающих, стоят чувства, потребности, возможно, страхи, по-настоящему важные для тех, кому они принадлежат. Если каждый из участников нашего семейного совета честно и ответственно подошел к выполнению своей части предыдущей работы, то у нас есть ясное представление о том, чего на самом деле хочет каждый из оппонентов, почему для него так важно именно в этом вопросе настоять на своем. Еще раз хочу напомнить: ни у кого нет задачи во чтобы то ни стало выиграть матч. И никто не должен отказываться от того, что для него по-настоящему важно. Поэтому ни отец, ни мать, ни подросток ни в коем случае не должны ставить вопрос примерно так: что я еще могу сделать, чтобы убедить их в моей правоте и заставить поступить по-моему. Если мы хотим найти хорошее решение для всей семьи, вопрос, который каждый участник переговоров должен задать себе, следует сформулировать примерно следующим образом: что мы можем сделать для того, чтобы каждый из нас получил то, что он на самом деле хочет, и каким может быть мой личный вклад в общее усилие?
Я абсолютно убежден: при таком подходе, затратив некоторое время и силы, можно найти решение практически любого вопроса, удовлетворяющее всех. Именно потому, что благополучие семьи в целом напрямую зависит от благополучия каждого из ее членов. Примеров можно привести много. Ограничусь одним небольшим, но достаточно характерным.
Семья собирается на летний отдых. Родители намерены отправиться в теплые края. Мать категорически настаивает на том, чтобы дочь-подросток ехала с ними или на дачу к бабушке. Девочка противится. Она желает провести каникулы в молодежном лагере. Пламенные речи, которые при этом произносятся каждой из сторон, и испытываемые ими чувства читатель может представить себе сам в соответствии со своими вкусами, фантазией, темпераментом или личным опытом. Если подобная дискуссия завершится убедительной победой одной из сторон, то можете пофантазировать о том, как замечательно будет проходить семейный отдых. Теперь представим другой вариант. Наша семья проделала все то, о чем мы с вами уже сказали. В этом случае, пройдя три первых шага, возможно, они выяснили бы, что мама на самом деле опасается отпустить дочь одну в лагерь. Чтобы спокойно отдыхать, ей очень нужна уверенность в том, что горячо любимый ребенок находится под надежным присмотром, окружен вниманием и заботой и с ним ничего не случится.
Дочь-подросток любит родителей, но очень хочет почувствовать себя свободной и самостоятельной в среде сверстников. Лежать на пляже с мамой ей попросту скучно.
Папа тоже, естественно, хотел бы расслабиться и отдохнуть. Поэтому он не без внутреннего содрогания думает о возможных на отдыхе и уже набивших оскомину дома ежевечерних дебатах между супругой и дочерью о том, в котором часу девушка должна приходить с дискотеки.
Если, выяснив все это, семья решится сделать и четвертый шаг, то, возможно, мама примет на себя ответственность любым удобным для нее способом — через знакомых, коллег по работе, туристические агентства или как-то еще — собрать информацию о лагерях отдыха для школьников и выбрать среди них такой, где ее дочь совершенно точно не поселят в бараке с дырявой крышей, не накормят мясом свиньи, подозреваемой в связи с ящуром, и не отдадут в лапы сексуального маньяка, подрабатывающего главным вожатым. Дочь, в свою очередь, возьмет на себя обязательство принять мамину рекомендацию при выборе лагеря. Папа же возьмется обеспечить раздельный отдых семьи в финансовом отношении. Возможно, они найдут и какое-то иное решение, но найдут обязательно!
Пятый шаг. Оформление соглашения. В своей практике я рекомендую родителям и подросткам не просто договориться по всем вопросам, но и зафиксировать свое соглашение и принятые решения на бумаге и подписаться под этим. Кое-кто считает это ненужной формальностью или просто игрой. В действительности, на мой взгляд, в этом есть вполне определенный смысл. Мы с вами говорили о важности границ для подростка. Именно в четком разграничении взаимных прав и ответственности заключалась квинтэссенция всей нашей процедуры. Будучи официально задокументированы, эти границы приобретают большую четкость, становятся чем-то осязаемым. Кроме того, практика показывает, что и подростки, и взрослые гораздо более серьезно относятся к своим письменным обязательствам такого рода, чем может показаться на первый взгляд, и стараются их выполнять. Наконец, наличие такого документа может сильно облегчить разрешение возможного непонимания или конфликтов в будущем.
Три правила, полезные в экстремальных ситуациях,
связанных с проблемами подростков
Итак, мы заключили новый договор, установили границы. Однако всех сюрпризов невозможно предусмотреть ни в одном контракте. Поэтому любая семья, в которой есть ребенок-подросток, неизбежно сталкивается с неожиданными, а порой и экстремальными ситуациями. И то, как разрешится такая ситуация, как в дальнейшем сложится жизнь подростка и всей семьи, во многом определяется реакцией взрослых. И здесь я хочу немного поговорить именно о том, как вести себя родителям в этих нештатных ситуациях — подлинных или мнимых.
Я не случайно заметил, что они могут быть мнимыми. Многие родители, столкнувшись с чем-то новым или неожиданным в поведении сына или дочери, порой бывают склонны искать причину в чем-то ужасном, опасном, криминальном и строить прогнозы апокалиптического характера. Мне неоднократно приходилось слышать нечто вроде: “Мой сын в последнее время стал замкнутый, готов целыми днями лежать на диване, ничем не интересуется, ничего не читает. Уж не начал ли он принимать наркотики?!”. Я понимаю таких родителей. Их настроения и апокалиптические ожидания в значительной степени подогреваются бесчисленными материалами в средствах массовой информации и популярной литературой о детской проституции, наркомании, подростковых суицидах и прочих ужасах. Но порой меня посещает чувство досады. Если бы женщины время от времени перечитывали что-нибудь не очень серьезное, например “Записки о Шерлоке Холмсе”, то, применив знаменитый дедуктивный метод, они легко установили бы, что поведение их детей никак не может быть признаком наркомании, если, конечно, конопля и опиумный мак не растет у них дома в цветочных горшках. Те, кто столкнулся с реальной наркоманией, прекрасно знают, что такие больные, наоборот, периодически проявляют бешеную энергию, связанную с поиском наркотика. Проблема не в том, чтобы поднять их с дивана, а наоборот, удержать на месте. Именно поэтому в наркологических клиниках используются стальные двери с хитрыми замками, решетки на окнах и иные приспособления.
Между прочим, если уж речь зашла о “литературоведческих” проблемах, хочу обратить внимание на очень серьезную, принципиальную вещь. Ни в одной популярной статье, в которой описываются признаки героиновой интоксикации, депрессии или иного расстройства, я не встречал чрезвычайно важной приписочки, обязательной в любом профессиональном диагностическом справочнике: “Диагноз ставится только в том случае, если точно установлено, что перечисленные симптомы не вызваны иным заболеванием или другими причинами”.
Давайте последуем этому мудрому совету и посмотрим, чем можно объяснить это довольно распространенное поведение подростков. Если человек лежит на диване, то самый простой ответ на вопрос, почему он это делает, который приходит мне в голову, действительно прост: он устал. У него нет физических сил. Процесс активного полового созревания очень энергоемкий, и работа, которая проходит внутри организма подростка, сама по себе требует больших затрат именно физической энергии. Поэтому для многих подростков характерны повышенная утомляемость и связанная с ней некоторая апатичность. Это хорошо известно всем, кто изучал основы физиологии, в частности, педагогам. Но почему-то именно в этом возрасте дети получают сегодня в школе по семь, а то и восемь уроков в день, массу дополнительных предметов. Свою лепту вносят и родители. Дополнительный английский, второй иностранный язык, музыка, теннис… Любой, кто так или иначе знаком с жизнью современных детей, может продолжить список самостоятельно. Нужны иные причины так называемой лени и тяги к дивану у подростка, даже если он выраженный экстраверт по Майерс—Бриггс. Отсюда правило:
Столкнувшись с чем-то неожиданным или тревожащим в поведении сына или дочери, давайте прежде всего искать причину в простых и очевидных вещах, которых мы порой не замечаем именно потому, что они лежат на поверхности.
Но ведь не все и не всегда так просто! — вправе заметить вы. Конечно, — соглашусь я. Если мальчишка-экстраверт, да к тому же еще процессуал целыми днями лежит, разглядывая трещину на потолке, дело действительно не только и не столько в чрезмерном преподавательском рвении учительницы математики. Однако не стоит спешить ставить страшный диагноз — эндогенная депрессия с последующим суицидом. Многие подростки действительно подвержены душевным переживаниям, по внешним проявлениям напоминающим депрессивное расстройство. Причем у некоторых это бывает связано как с неудачной, так и со взаимной первой любовью. Поэтому не стоит сразу бежать к психиатру и подмешивать в еду антидепрессанты. Вместе с тем, участие и эмоциональная поддержка со стороны родителей в таких ситуациях бывают не только уместны, но и необходимы. Вопрос в том, каким образом оказать такую поддержку наиболее эффективно. “Но ведь это так просто и очевидно!” — возможно, воскликнет кто-то. Увы, далеко не так просто. Если у вас получается — замечательно. Но, может быть, вам приходилось наблюдать со стороны, а возможно, и испытывать самому, как иной раз, искренне желая помочь близкому человеку, в частности, ребенку, мы не добиваемся желаемого результата, а достигаем прямо противоположного эффекта.
Это может произойти, если мама, например, по десять раз на дню будет приставать с вопросом: “Что у тебя болит?” — и предлагать обратиться к врачу. Или давать советы типа: “Ну сколько можно сидеть дома! Пошел бы прогулялся”. В первом случае подросток получает сообщение о том, что он настолько безнадежен, что это совершенно очевидно даже неспециалисту. Кроме того, на подсознательном уровне такое сообщение мамы может восприниматься как желание избавиться от него со всеми его проблемами. Сдать с рук на руки постороннему дяде — доктору. Непрошеные же советы, как правило, у большинства людей вообще не вызывают ничего, кроме раздражения и желания сказать в ответ что-то вроде: “Если ты такой умный, то почему ты такой бедный?”.
Умиротворенно-сочувственное: “Ну не надо так уж сильно переживать” — тоже мало поможет делу. Во-первых, это не что иное, как запрет на чувства, а к чему приводят такие запреты, мы уже видели, когда говорили о развитии личности в раннем возрасте. А во-вторых, подросток не может не переживать по той простой причине, что он уже переживает, уже испытывает чувство. Это то же самое, что сказать простуженному человеку: “Ну не надо так уж кашлять и чихать”.
Бодрое папино: “Тоже мне проблема! Мало ли на свете девчонок! Вот, помню, как-то я в институте…” — содержит два послания сыну. Во-первых, что он со своими проблемами не стоит того, чтобы к нему относиться серьезно. Во-вторых, что его отец — самовлюбленный идиот, которого по сей день больше всего волнуют собственные студенческие похождения.
Уверенно-деловой отцовский план: “Во-первых, ты должен пригласить в кафе ее подругу, во-вторых, стать капитаном команды вашего класса в КВН и, в-третьих, набить морду своему конкуренту под предлогом, формально никак не связанным с этой девицей”, — может вызвать в более мягкой форме реакцию, подобную той, которая последовала в ответ на мамино предложение пойти прогуляться: “Легко ему рассуждать со стороны”. Плюс, возможно, досаду на себя: “И почему я не такой уверенный в себе, как мой отец?”. Вряд ли это можно считать хорошей эмоциональной поддержкой.
Как видим, все перечисленные способы поддержать подростка в трудной ситуации по разным причинам оказываются практически одинаково неудачными. Кроме того, между ними есть нечто общее, что делает их не только неэффективными, но даже вредными. Все перечисленные способы, в сущности, направлены на одно и то же — чтобы подросток как можно скорее перестал делать то, что тревожит родителей. Здесь вступает в действие тот самый механизм, основанный на архаичных страхах, с которым мы встречались, когда выясняли, почему “мужчины не плачут”. По-человечески это очень понятно: когда мы видим, что близкий нам человек (а тем более ребенок) страдает, мы, естественно, тоже испытываем дискомфорт. И неосознанно стараемся избавиться от связанных с этим неприятных ощущений, предпринимая те или иные шаги, направленные на ликвидацию того, что является причиной нашей тревоги и боли. В данном случае от беспокоящего нас поведения нашего ребенка. Это вполне естественная реакция живого человеческого организма. Но при таком подходе, хочется нам того или нет, мы действуем исходя из собственных чувств и ощущений и волей-неволей фактически игнорируем чувства подростка.
“Игнорирование же чувств и переживаний и любое другое поведение, вызывающее у партнера потребность в защите, являются антитезой, противоположностью поддерживающего поведения. Последнее ослабляет тенденцию к самозащите, вызванную другими причинами даже тогда, когда она уже возникла”4.
По-настоящему эффективными ходами в ситуациях, когда наши дети и не только дети нуждаются в эмоциональной поддержке, могут быть следующие. Прежде всего, если сын или дочь чем-то делятся с вами, периодически давать им понять, что вы внимательны и относитесь к тому, что они говорят, совершенно серьезно. Простой способ сделать это — время от времени повторять услышанное: “Я так понял, что ты говоришь о…”. Данный прием полезен еще и потому, что многие подростки, будучи в той или иной степени в состоянии аффекта, не всегда идеально выражают свои мысли и чувства. И это поможет вам лучше понять, что происходит. И, наконец, периодическое обращение за подтверждением, правильно ли вы все поняли, вынуждает вашего собеседника выслушивать вас, тем самым переводит фокус его внимания с собственных переживаний во внешний мир и за счет этого снижает остроту аффекта.
Во-вторых, высказывая свое отношение к тому, что вы услышали, апеллируйте и к чувствам, и к фактам: “Ты, конечно, огорчен, потому что она не позвонила”. Таким образом, чувство — “огорчен” — выступает как следствие реального факта — “она не позвонила”. В результате подросток получает от вас сообщение, что его состояние имеет под собой вполне реальное основание и, следовательно, он не сумасшедший, что вы вполне серьезно относитесь к ситуации и считаете это основание достаточно веской причиной для проявляемых чувств. Тем самым вы даете ему разрешение на чувства.
В-третьих, в таких беседах очень важно проявлять эмпатию, то есть сопереживать происходящему и давать об этом знать собеседнику: “Я понимаю, почему тебе сейчас так тяжело. В твоем положении я бы чувствовал то же самое”. Сделать это — значит не что иное, как разделить с близким человеком его боль. Принять какую-то ее часть на себя.
И, наконец, самое сложное — как начать такой разговор. И что делать, если подросток не вылезает из своей комнаты и не желает вести ни душещипательные, ни душеспасительные беседы. Как это довольно часто бывает в жизни, хорошим решением для самого сложного является самое простое. А именно: просто подойти и спросить, нужна ли ему ваша помощь, и если да, то какая именно. Впрочем, вопрос “Чем я могу тебе помочь?” или “Могу ли я быть тебе полезен в этой ситуации?” хорош не только для начала, но и для завершения разговора. Тем самым вы даете понять, что выступаете не в роли “большого брата”, а просто предоставляете в распоряжение подростка имеющиеся у вас ресурсы, при этом полностью полагаясь на его способность самому справиться с ситуацией и оставляя за ним право на принятие решения.
Если же в ответ вы услышите, что ваша помощь не требуется или что сын или дочь просто не хотят в данный момент говорить об этом, — что ж, давайте уважать их выбор. Любой человек, и подросток в том числе, имеет право какое-то время побыть наедине со своими чувствами, включая боль, страх, тоску и иные негативные переживания. Такая уважительная реакция родителей сама по себе тоже является поддержкой, так как повышает самооценку подростка. Кроме того, внимательное и спокойное отношение взрослых является еще и сообщением о том, что при всей серьезности положения ситуация не является безвыходной и все рано или поздно окончится хорошо.
Как-то тринадцатилетний сын моих друзей упал во время игры и сильно разбил колено. В травмопункте врач сделал снимок и, покачав головой, сказал, что кость не просто сломана, но раздроблена. Понятно, радости от такого известия мало. Вполне реальная возможность, что мальчишка останется хромым. Дня через два после этого события я позвонил своим друзьям. Трубку взял мальчик: “А мама с папой уехали в гости!”.