Игорь Акимов - Храм

Так актерство стало нормой его существования. Никогда! ни разу! ни с кем! он не позволил себе снять маску. Поначалу это было очень трудно. Ведь приходилось все время — когда был не один — контролировать себя. Этот контроль сковывал, убивал непосредственность, а без непосредственности какое же актерство? — без нее никак, ведь это, блин, творческий процесс! Становление своего актерского мастерства Илья переживал тяжело, как болезнь. Зато сколько же было удовлетворения — и облегчения, — когда он однажды осознал, что маска прижилась!.. Он перестал чувствовать ее, перестал ее замечать. Ему удалось — все-таки удалось! — перепрограммировать свою жизнь: борьбу превратить в игру. Вроде бы то же самое, но не так больно и скучно.

Первое же фиаско научило его, что подлизываться нельзя. Одно неверное слово, один угождающий взгляд может погубить твою репутацию в глазах человека навсегда. Но лаской — не щедрой, а по чайной ложечке, точно дозированной, — можно добиться… нельзя сказать, что очень многого, но лояльное отношение к тебе гарантировано. Людям одиноко и холодно на этом свете, и даже самым закаленным из них приятна каждая капля тепла.

Понятно, что эти два действия — 1)театр масок и 2)положительное внимание к каждому конкретному человеку, независимо от того, что он собой представляет, — были нераздельны. И помогали найти с каждым человеком общий знаменатель. Пусть не всегда с первой попытки — что с того? Если это игра — тем меньше скуки! В школе он был зеркалом для каждого из товарищей, каждому с ним было интересно, и каждый был убежден, что на него можно положиться, как на себя, что он надежен, как каменная стена за спиной. Когда стал постарше — возникло неожиданное сопротивление среды: женщины. Они его не замечали. Илья был им не интересен: в нем не было того, что они безошибочно чувствуют в мужчине сразу — стержня. Даже рохли это чувствуют; оно и понятно — инстинкт, голос природы. Но сопротивление (уточним: неприятие) только раззадорило Илью. Пришлось подумать. И — как всегда — оказалось, что проблема банальна, все на поверхности, нужно только созреть, чтобы увидеть ее простой механизм.

Реконструировав ход мысли Ильи, получим приблизительно следующее.

Природа устроена так (уточним: женщина устроена так), что лучшие ищут лучших; с этого начинается естественный отбор. Но лучших мало; тем, кто не успел, приходится выбирать из того, что есть; при этом инстинкт бесполезен, поэтому правит голова; а у нее совсем иные критерии отбора: женская голова согласна выслушать голос природы, но лишь после того, как сделает свой выбор. А что выбирает голова? Конечно — комфорт. (Пока читатель не запутался, напомним: это рассуждение Ильи не вообще о человеке, а о женщине.) А когда комфорт ею обретен и охотничий азарт угас — ей становится скучно. А затем — плохо, потому что в пустоте души начинает звучать голос природы, прежде задавленный до шепота. Он звучит все громче, громче, пока не становится невыносимым.

Как ей спастись?

Выбор не богат; он зависит от темперамента и энергии, которая имеется в наличии.

При минимальных возможностях (темперамента и энергии) женщина смыкает створки раковины и существует самоедством; это не человеческий выбор, но природа не знает жалости: слабая ветка должна засохнуть.

Второй вариант: темперамента много, а энергии нет. Женщина остается в гнезде, но ведет себя так (наркотики, спиртное, любовники — выбор либералок; пиршество самопоедания — выбор консервативных дам), что плохо всем. Вот где формируется карма!

Третий вариант: энергии много, а темперамента нет. Гнездо разоряется, самостоятельность становится осознанным выбором, все решает голова. Голова создает цель; эта цель всегда вне. И чем женщина ближе к цели, тем дальше от себя, от своего предназначения. Это она обнаруживает вдруг, когда цель достигнута: «перед ней — разбитое корыто».

Наконец, четвертый вариант: много и темперамента и энергии. Ломается не одно гнездо, а все, которые удается слепить. Это саморазрушение невозможно остановить удачей: инерция натуры сильней разума. Женщина мстит за утраченный рай, за то, что ей не удалось когда-то. Она бы наломала ох как много (и некоторым это удается), но при саморазрушении (пора заметить, что оно не осознается) страдает в первую очередь собственный аккумулятор. Падает напряжение — тускнеет темперамент. Это вынуждает поменять программу. Выбор не велик (второй или третий варианты), да и выбирает не она; как карта ляжет. Впрочем, если в последней ее игре накал был таким, что перегорели все предохранители, она может упасть и на самое дно. Тогда и первый вариант будет восприниматься, как убежище.