Игорь Акимов - Храм

Проверим машину, решил Н, и для начала пошевелил правым плечом. Нормально. Тогда он пошевелил пальцами правой руки. Поднес ее к лицу и опять пошевелил: если видишь — это довольно убедительный аргумент. Он видел, что пальцы послушно шевелятся. Которому велел — тот и шевелился. Без усилия, без малейшего торможения. С левой рукой проделать это было сложней, ведь он лежал на левом боку, но пошевелить плечом удалось. Н все-таки вытащил из-под себя левую руку. Она даже не затекла, и послушно выполняла все команды. Потом он так же проверил обе ноги. Куда спешить? — там, впереди, никто не ждет с секундомером. Потом он уперся обеими руками в теплую землю — и встал на колени. Потом поставил левую ногу, собрался — раз! — и поставил правую. Потом разогнулся в полный рост. Нельзя сказать, что крест ничего не весил, но и ничего особенного в его весе не было. Вес как вес. Дотащим.

Только теперь он взглянул на храм. И ему понравилось то, что он увидел. Сейчас храм был не информацией, не вехой, до которой нужно дойти, — он был хорош сам по себе. Он был гармонией. Идеальным конденсатором энергии. Он притягивал взгляд и завораживал, как притягивает взгляд и завораживает любой сгусток энергии, независимо от того, в каком состоянии она находится: действует — или только ждет, только готовится к прыжку. Но душе храм ничего не говорил. Только глазам… Ну-ну, потерпи еще чуток, сказал ему Н. Я уже иду…

Он поднял из травы свой платок и приладил лобный ремень, поправил плечевые ремни — и вперед. Спокойно, не спеша, ни о чем не думая. Возможно, он отдыхал, и не раз; может быть — снова падал; кто знает? Это время выпало из его сознания. Ни зрительные образы, ни слуховые, ни боль, ни мысли не могли к нему пробиться. Он был словно в пузыре. Или в вакууме. Но когда он вышел на мощеную площадку перед храмом, пузырь лопнул. И он опять смог видеть и слышать и думать. И первое, на что обратил внимание — люди куда-то делись. Не было ни дагестанцев, ни евреев, ни местных мужиков. Ни-кого. Это было странно; обычно все работали до темна. А до темна было еще далеко. Солнце пока вон где…

По брусчатке комель креста сухо постукивал, по плитам пошел мягко; но в храме, проваливаясь между выстилающими пол досками, стал тормозить. Оставалось пройти совсем ничего, когда усталость догнала Н. Ноги. Ноги отказались идти. Боли в них не было (анестезия все еще держалась), но где-то посреди центрального нефа (теперь Н тащил крест не поднимая головы и почти не открывая глаз, поэтому точно не представлял, где находится) в ногах появилась дрожь, потом стремительно нарастающая слабость. Еще шагдругой — и Н неловко сел на пол. От меня осталась одна оболочка, иронически подумал Н; не только силы, но даже и душа покинула меня. Странно: я столько людей видел в коме — и ни разу не задумался, каково это — существовать без души. Если бы подумать об этом вовремя, а потом сообразить, как возвращать душу на место… надо бы посоветоваться с толковым эзотериком… да где его найдешь — непременно толкового?.. Вот было бы смешно, если бы вдруг оказалось, что я умираю — и это мои последние мысли!.. такие банальные, словно я только что зашел в ванную и собираюсь почистить зубы…

Это была не эмоциональная вспышка, а едва заметная волна, но ее энергии хватило, чтобы тело осознало неловкость позы — и освободилось от ремней. Н выбрался из-под креста, перевернулся на спину, вытянулся — и его не стало.

Потом он увидал над собой далекий свод, чуть повернул голову — и увидал строительные леса в четыре яруса, и колонны. Из этого следовало, что он лежит в центральном нефе. Впрочем, вернее будет так: из этого следовало, во-первых, что он жив, и только во-вторых — что он лежит в центральном нефе. Было тихо. Ни единого звука. Значит, это ему не почудилось перед храмом, все строители, действительно, куда-то делись.

Он еще раз прислушался. Никого.

Силы возвращались, но пока их было так мало, что Н тут же забыл об этом. Нужно было сориентироваться, где он лежит, чтобы понять, сколько осталось тащить крест. Это было не любопытство, это нужно было знать точно, чтобы впрячься именно тогда, когда у него будет достаточно сил, чтобы дотащить крест. Впрячься — и дотащить. Одним заходом. Еще на один заход меня хватит, думал Н. По амбару помету, по сусекам наскребу — что-то и наберется. Но если не дотащу… А вот это уже называется сомнением, отметил Н. Штука не безобидная, и даже вредная. Поэтому уступим право на него слабакам. А я никогда слабаком не был. Наверное, многие меня именно таковым и считали, да я-то себя знаю лучше. Придурялся? — да; актерил? — очень много; но слабаком я не был никогда!..