Лев Никулин: Тайна сейфа

— Ссора с мужем… Семейная драма… Что еще может сразу бросить такую женщину в объятия к незнакомому человеку на черной лестнице? Нельзя упускать случая.

Вверху хлопает дверь. Гулкие шаги по железной лестнице, женский голос, мужские голоса — ясно, делегация к г. Стибору Бони. Он — гвоздь вечера.

Стибор Бони в настоящем ужасе вспоминает о Само-садкине, о мадам Черепковой и вдруг с вдохновением отчаяния, прижав к себе незнакомку, увлекает ее с собой вниз по лестнице, затем почти бегом вдоль корпусов — к автомобилю. Хлопает дверца автомобиля. Г. Бони и незнакомка рядом на кожаных подушках. Он не замечает священного ужаса, который вызывает пейзаж переулка и автомобиль в продолговатых глазах незнакомки. Машина срывается с места как раз в ту минуту, когда, не найдя Стибора на площадке, Самосадкин, Черепков и Жак Ященко выбегают на двор. Поздно. Гвоздь суаре Черепковых утрачен.

Борис Пирамидон перевернул страницу, вздохнул и протянул руку к нетронутому стакану на столе. Рыжеволосая декольтированная дама, шевеля ноздрями, закусив губу, подвинула ему стакан с едва теплым чаем и тут же впилась ногтями в колено Корна:

— Непостижимо!..

Корн вздрогнул и на секунду отнял карандаш от конверта, исписанного почти стенографированными заметками, касающимися доклада.

И, оторвавшись от своих записей, он увидел рядом с председателем новое лицо, которое раньше находилось в тени на низком широком диване у камина.

Это — пожилой человек в чесучовом пиджаке, довольно ординарной внешности — по-видимому, врач. Из бокового кармана пиджака высовывался конец стетоскопа и молоточек для выстукивания.

Слегка наклонив голову, он держал руку у правого уха, с нескрываемым изумлением прислушиваясь к каждому слову Пирамидова.

Борис Пирамидов сделал два глотка и разгладил рукопись.

— Продолжаю. Глава, которую я, следуя беллетристической форме доклада, назову:

В 44-е Отделение милиции города Москвы.

Проживающего в городе Москве по Суконному переулку, дом 3, кв. 19, доктора медицины Константина Аристарховича Симова…

— Позвольте!..

Нарушая статут содружества «Лотос и треугольник», пожилой человек в чесучовом пиджаке вскочил и ударил кулаком о стол…

— Позвольте!

Председатель содружества «Лотос и треугольник» меняется в лице. Декольтированная дама вскрикивает, движение во всех углах.

— Недостойный брат!.. Именем священного лотоса и треугольника!

— Но позвольте!..

Сдержанный шелест негодования.

— Недостойный брат! По статуту.

Пожилой человек, воздев руки, падает в кресло. Борис Пирамидов, как бы вырванный из транса грубой внешней силой, касается рукой влажного лба и устало шепчет:

— Продолжаю…

…доктора медицины Константина Аристарховича Симова.

Две недели назад от сегодняшнего числа в ночь на (следует число) июля доставленная мне для лечения пациентка 19 лет от роду (мания величия и эротомания), откликающаяся на имя Аминтайос, владеющая исключительно французским языком, воспользовавшись тем, что я был вызван по частному делу из моего кабинета, скрылась бесследно. Так как у означенной пациентки не имеется в Москве родных и близких и, так как лечение и надзор за ней были поручены мне, прошу принять меры к ее розыску и доставке по месту моего жительства. При сем прилагается выписка из книги для записи пациентов.

Аминтайос, место рождения Египет, близ Абидоса. Год рождения точно неизвестен. Возраст не более 19 лет.

Подпись.

От Стибора Бони — г. Ярославу Будскому — нотариусу. — Прага.

Прошу вас поставить в известность моего покровителя, что два дня назад я обручился с мадемуазель Аминтой Иос. Мадемуазель Аминта Иос в настоящее время вместе со мной выезжает в Монтре (отель «Шильон»). В том случае, если моему покровителю понадобятся более подробные данные, касающиеся моей женитьбы, я буду весьма рад посвятить его в то, что найду заслуживающим внимания.

Свидетельствую вам свое уважение.

Стибор Бони.

Младший секретарь посольства Эриннии.

Отель «Шильон». — Монтре.

— Я не могу финансировать наши опыты…

— Почему?.. Причина?

— Тысячи причин… Хаос. Восстановленные индивидуумы перевернут вверх дном гражданское право Соединенных Штатов. Мы поставим в самое ложное положение вдов, вышедших замуж, наследников, введенных в права наследства. Мы поставим в идиотское положение изобретателей вроде Фултона, сказавших для своего времени новое слово… Тысячи установленных традицией репутации полетят к черту… Наконец, библия, писание… Пророки и святые, которых отделяют от нас века и которых мы привыкли считать пророками и святыми, могут явиться на землю в самом невероятном виде. Мы, современники, будем в глупом положении. Что будут делать наши драматурги, композиторы и художники, если через год восстановленный Шекспир напишет новую трагедию, Бетховен новую симфонию, Леонардо да Винчи новый портрет? Мы обесценим коллекции, мы развенчаем классиков. Ваше счастье, что вы восстановили, в сущности, безвредное существо. Иначе бы вас растерзали.