Лев Никулин - Дипломатическая тайна

Узкая рука с длинными пальцами, чуть распухшими в суставах, приложив автоматическое перо к листу бумаги, начертила:

“Роберт Кетль — эсквайр”.

Отняла перо от бумаги, положила в сторону.

Другая рука — смуглая, сухая, вся в синих просвечивающих жилах — осторожно взяла перо и написала внизу каллиграфически тщательно:

“Мирза Али-Мухамед Ол Мольк”.

Рука первого выше кисти пряталась в манжете мягкой шелковой сорочки.

Рука второго — в накрахмаленной белой круглой манжете и в черном суконном рукаве.

Потом обе руки встретились, первая чуть коснулась второй и выскользнула из сухого цепкого рукопожатия.

Роберт Кетль — эсквайр и баронет, королевский посланник в Гюлистане — проводил Мирзу Али-Мухамеда — председателя совета министров Гюлистана — до дверей и еще раз простился, чуть моргнув ресницами.

Мирза Али-Мухамед еще больше согнул тупой угол спины и ушел за порог двери; отступив на шаг, он ждал, пока дверь не закрылась. Потом разогнул спину, провел пальцами по седеющей полосами черной бороде и скользнул мимо третьего из полудюжины секретарей посольства — Перси Гифта. Прошел, шаркая ногами, держа правую руку за бортом сюртука, мимо двух отдавших честь статуеобразных сипаев из Пенджаба.

За ним шел Перси Гифт с рассеянно-почтительным видом, заложив руки за спину. Так он шел до своего автомобиля с гербом Гюлистана (барс и луна), потом постоял, как и полагалось по этикету, несколько секунд в четырехугольном белом, отражающем солнце, как зеркало, внутреннем дворике, пока горбоносый и полуседой человек в сюртуке не уехал, затем повернулся и пошел в дом.

Сэр Роберт Кетль долго держал перед глазами квадратный белый лист с текстом на французском языке и двумя подписями. Потом нажал звонок и сказал в переговорную трубку: “Мистер Гифт”. Затем опять перевел глаза на бумагу и не отрывался до тех пор, пока не постучали в дверь.

— Вы должны быть вечером у Али-Мухамеда, вручить ему этот документ и сказать, что приедете за ним завтра в час, что здесь должны быть еще три подписи и что я напоминаю ему об Абду-Рахиме. Все. Вместе с тем вы должны помнить, что я передаю вам этот документ и что из этого следует.

Перси Гифт взял лист бумаги, сложил его вчетверо и поклонился.

— Никаких случайностей!…

— Никаких случайностей, сэр.

Он вышел.

Королевский посланник отошел от стола, взял длинный хрустальный стакан и медленно отпил из него несколько глотков. Прозрачные льдинки звенели о хрусталь.

Над белым, высоким домом, с продолговатыми окнами стояло желтое пылающее солнце; неподвижный воздух был пропитан сухим зноем. Но в этой большой, полутемной комнате, где стремительно вращались два винта электрических вееров, было прохладно.

Сэр Роберт Кетль взял газету. Теперь он отдыхал. Бракоразводные процессы на двенадцатой странице “Таймса”. Приятный и заслуженный отдых.

У него лучшая лошадь в Мирате. Он купил ее у Бужнурского хана и отдал за нее большой загородный дом с четырьмя бассейнами, фонтаном и виноградником. У него автомобиль “роллс-ройс”, цена — десять тысяч кальдар (индийских рупий). У него женщина — чужестранка. Она приехала к нему из Европы и живет в “Гранд-отель д’Ориан”, в квартале миссий.

Человек крови пророка, стройный и смуглый, с сединой в висках, с подстриженными усами; розовые губы, а зубы перекусывают проволоку. Одевается лучше королевского атташе, но на нем нет нитки, сотканной чужестранцами.

Вечером по аллее чинар у дворцовых садов, где катаются дипломаты и принцы, он сидит за рулем “роллс-ройса”, и женщина-иностранка рядом с ним. Секретари из посольства делают презрительное лицо, но только он один на своей машине может взять подъем горной дороги. И когда он в облаке пыли проносится мимо них, вежливо, как хозяин гостей, он приветствует худосочных рыжих юношей из лучших фамилий, приложив два пальца к круглой шапочке из каракуля.

В горах, там, где дорогу местами загромождают камни горных обвалов, он целует нарисованные губы иностранки несколько раз, и вдруг автомобиль бросает в сторону от вынырнувшего за поворотом дороги камня. Так они целуются — одной рукой он обнимает ее, тогда как другая его рука бросает машину вправо и влево, объезжая камни. “Роллс-ройс” точно пьян or ласк любовников. Там, где дорога пропадает в обвале, он искусно поворачивает машину на обрыве, и они возвращаются в город, когда ночь сменяет золотой день без сумерек.