Лев Никулин: Тайна сейфа

— Ты отказываешь?..

— Да, бесповоротно.

— Но тридцать лет жизни… гениальное открытие?.. Алло?..

— Станция… Алло?.. Нас разъединили.

— Алло!.. Станция? Деловой двор?.. 827?.. Не отвечает?..

Симов бросает трубку и, шатаясь, валится в кресло. Он медленно обводит глазами отливающие металлом стены, провода, машину под футляром и с отвращением и яростью хватается за стул. Рука со стулом занесена над тонким металлическим футляром машины, стул описывает дугу в воздухе, и вдруг лиловая молния, удар, запах жженой резины и грохот. Кирпичи, штукатурка и обломки разбитых механизмов валятся на лежащего с раскинутыми руками на полу Симова.

Несколько тысяч километров к юго-западу, у Женевского озера…

В Монтре, в шестьдесят седьмой комнате отеля «Ши-льон», на полу — тоже опрокинутый навзничь Казимир Стржигоцкий. В правой руке кружок из симонита с надписью на сгибе:

«К. А. Симов 1921».

Приемник разряжен. Аминтайос в пространстве. Машина взорвалась.

не мое, Бориса Пирамидова, а два подлинных документа. Вырезки из газет.

ПОЖАР. В доме номер 3 по Суконному переулку, в квартире 19, доктора Симова, произошел пожар от соединения проводов. Пожар прекращен, квартира доктора Симова выгорела.

Это одно. А спустя две недели в отделе «Кто умер» в «Вечерней газете» читаем:

«К. А. Симов, 56 лет, повреждение черепа».

Я сказал все. Слово Густаву Корну: последнее звено тайны опыта покойного ученого, доктора медицины Константина Аристарховича Симова…

Человек в чесучовом пиджаке в неистовстве ударяет кулаком о край стола.

— Позвольте! Слово мне… Слово Константину Аристарховичу Симову — доктору медицины, по сие время проживающему в Суконном переулке, в доме 3, квартира 19…

Движение и шепот. Корн поднимает карандаш над исписанным заметками конвертом.

Нельзя пропустить ни одного слова. Нужна бумага. Он вскрывает конверт. Письмо внутри конверта — место дальнейших записей.

— Я — доктор Константин Аристархович Симов. У меня была химико-бактериологическая лаборатория. У меня был пожар в квартире. Но все остальное, включая мою смерть — клевета… Я буду жаловаться…

Вопль Бориса Пирамидова:

— Ложь! А подлинный документ? А вырезка из газеты? «К. А. Симов, 56 лет, повреждение черепа»…

— К. А. Симов — Кирилл Аристархович, мой брат, инженер… Жил на Волхонке… умер.

Борис Пирамидов захлебывается, мнет и комкает рукопись…

Последняя мысль!

— Хорошо… Долой мою гипотезу! Но Корн… Густав Корн… Подлинный манускрипт… Записки Казимира Стржи-гоцкого…

Густав Корн держит в дрожащих пальцах лист бумаги — письмо Североэкспортного коммерческого банка. Пока все взоры были обращены на Симова, его глаза механически перечитывали несколько строк, написанных на машинке и, когда мысль охватила эти строки, письмо упало из его рук, внезапная зеленоватая бледность на потемневшем лице, он шатается и, теряя сознание, падает на руки декольтированной дамы.

Борис Пирамидов, внезапно окрыленный надеждой, хватает выпавший из его рук лист и читает начала звонким, потом падающим голосом в то время, как вокруг жестокая тишина:

«Североэкспортный коммерческий банк имеет сведения, что в вашем распоряжении находится обнаруженный вами в сейфе 24–14 манускрипт «Подлинные записки Казимира Стржигоцкого».

Названный манускрипт принадлежит прежнему владельцу сейфа 24–14, акционерной компании «Гелиос-фильм», и представляет собой наброски к сценарию очередной постановки «Гелиос-фильм» под названием «Аминтайос». Все права на означенный сюжет принадлежат акционерной компании «Гелиос-фильм»».

Широкие круги читателей тяготеют к сюжетному, увлекательному литературному произведению. Нет сомнения в том, что соединить занимательность, «сюжетность» изложения с завершенным литературным стилем и глубиной содержания — задача весьма трудная и почтенная. Кроме того, издательству, поставившему себе целью отвечать запросам нашей исключительной современности, казалось своевременным дать подобный сюжетный роман, отвечающий данной эпохе.

Выпущенный издательством «Пучина» кино-роман Л. Никулина «Никаких случайностей» имел целью приблизиться к классической форме авантюрного романа. В идеологическом отношении он был монолитным, цельным, проникнутым революционной романтикой. Предлагаемый вниманию читателя новый роман того же автора — чистая фантастика, к которой, однако, примешан элемент политической сатиры и сатиры нравов. Фантазия автора строит сюжет зигзагами, ломает фабулу, мистифицирует читателя вплоть до развязки, где автор неожиданным трюком разбивает все сложное построение фабулы и разрезает узел интриги. И все же, несмотря на неудержимый полет фантазии, роман отражает современность. Псевдо-ученый, са-морекламист Корн, оторванный от жизни, от масс и гоняющийся за призраком, политический авантюрист Фердинанд Париси, московские мистики, эстеты, собирающиеся в музыкальной школе в двадцать первом — двадцать втором году в мистическом содружестве «Лотос и треугольник» — взяты в разрезе общественной сатиры. Буферное государство Эритрея, которым играют, как мячом, послы крупных правительств-хищников, Эритрея с ее авантюристами-диктаторами и игрушечными генеральскими переворотами — сатира политическая. Даже «сверхъестественное» в романе использовано автором так, что в финале легковерный, податливый на «сверхъестественное» читатель оказывается вышученным и весело обманутым в своих ожиданиях. Выпуская настоящую книгу, издательство имеет в виду дать читателям занимательный роман автора, вполне разбирающегося в сложных проблемах сегодняшнего дня и, по-видимому, вполне овладевшего этой литературной формой.