Н. Воскресенский - Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

В конце века возникла новая смута: борьба за царский престол, незнакомая прежнему времени, – между женщиной, царевной Софьей, и ее сводным братом Петром, борьба, закончившаяся заключением побежденной в монастырь. И наконец наступило правление пока еще юного царя, покинувшего традиционный Московский Кремль среди мятежей причастного к этой борьбе стрелецкого войска, московского люда, взволнованного пропагандой раскола, и русского народа, настороженного по отношению к царю, открыто порвавшему со старым бытом и явно выказывавшему свои симпатии иноземцам, их военным порядкам, быту и культуре. Все это факты, далеко не содействовавшие устойчивости светской власти в государстве на протяжении всего столетия, предшествовавшего реформам Петра.

Наряду с перечисленными фактами, ослаблявшими авторитет и силу верховной власти, события политической и церковной жизни за этот же период складывались несравненно благоприятнее для церкви и ее главы – патриарха.

Появление на московском престоле людей, связанных [теми или иными] обстоятельствами с чуждыми Московскому государству политическими и церковными организациями, как самозванец, или непосредственных представителей этих интересов, как король Польский Сигизмунд и его сын Владислав с их попытками подавить политическую независимость государства и погасить самобытную его веру, не могло не поднять обаяния и авторитета патриарха – как единственной власти в стране, стоявшей твердо, без колебаний и уверток на страже русской национальности и православной веры. Были моменты, когда патриарх Московский оставался единственной властью, представлявшей и оберегавшей всю Русь, честь и единство народа, его веру. И эта непоколебимая верность русской церкви отечеству и ее служение государству были неизменны и хорошо известны народу не только в Смуту, но и во все времена, когда отечество находилось в опасности от внешних агрессивных сил, материальных и духовных.

Возведение на патриарший престол коренных русских людей, неуклонно придерживавшихся веками сложившихся, традиционных воззрений, издавна установившегося быта, обрядов и чинности, начиная от медленной размеренной поступи, длинной одежды и кончая всем внешним благообразием, сообщало особое обаяние, расположение народа и всеобщее признание московским патриархам. Появление же на верхах церковной иерархии таких выдающихся лиц, как твердый в своем подвиге и непоколебимый Гермоген, влиятельный и тонкий политик Филарет и властный, с крупным государственным умом Никон, счастливо доставляло патриаршему престолу людей, способных понимать интересы и положение церкви и духовенства в государстве, формулировать ближайшие задачи церковной политики и вести борьбу за их осуществление в жизни. Обычное же участие высших представителей церкви в делах светского правления, а в некоторые моменты государственной жизни – особенное, например в молодые годы Михаила, в отсутствие царя в столице в правление Алексея, при неспособных, болезненных братьях Петра и при нем самом в юные его годы, вводило патриархов в курс государственных дел и вырабатывало в них вкус к управлению светскими делами.

В конце столетия, при возмужалом уже Петре, произошли новые события, весьма сильно изменившие соотношение общественных сил в государстве, в частности взаимоотношения между царской властью и патриархом всея Руси. Юный Петр, отстраненный от дел государственных своей старшей сестрой, вынужденный поселиться на окраине Москвы, вблизи Немецкой слободы, вошел в близкое соприкосновение с новыми людьми, погрузился в другой мир и иные условия. Это обстоятельство помогло ему вскоре понять те новые требования и новые задачи, которые настоятельно выдвигала русская жизнь, искавшая со времени Смуты иных форм и нового русла, в которых могли бы найти удовлетворение новые потребности, а приложение сил – богатые способности русского народа.

Молодой царь игрой в потешные войска, сам того вначале не замечая, положил основание русской регулярной армии, при помощи которой подавил мятежное «самовольство» старого стрелецкого войска, опираясь на которую отстранил от власти боярство и начал настойчиво прокладывать новые пути во всех областях государственной жизни. Путешествие за границу показало ему воочию, что возможна и существует на самом деле другая жизнь – живая, деятельная, культурная, полная довольства, которую необходимо немедленно же, не упуская ни одной минуты, построить у себя в отечестве. Однако на пути этого живого, страстного стремления молодого царя легла препятствием старомосковская жизнь, сложившаяся веками: размеренная и в то же время суетливая; праздная и обильная для немногих и нищая, темная, непосильная в труде для большинства; замкнутая, некультурная, подозрительная к иноземцам. На страже этой старинной, самобытной «святой» Руси, оберегателем и хранителем ее по-прежнему стоял сильный и влиятельный в народе московский патриарх. Один из них, как мы уже указывали, в своем предсмертном послании царю накануне широкого призвания иностранных специалистов в войска – офицеров, инженеров, врачей – слезно умолял его не допускать иноверцев до руководства русской армией. Поэтому не содействия своим планам, не поддержки и помощи, а противодействия и непримиримого осуждения, а в худшем случае и отлучения от церкви мог ожидать от патриарха будущий реформатор. И это опасение не было необоснованным и требовало известной предосторожности. Молодость Петра была отравлена, наряду с другими тягостными впечатлениями, печальными воспоминаниями – отзвуками долгой борьбы его отца с патриархом Никоном, самовольно покинувшим свой престол в споре за преимущества патриаршей власти. Поэтому после смерти в 1700 году престарелого патриарха Адриана царь-реформатор решил воздержаться от замещения патриаршего престола. Исполнение же обязанностей патриарха было поручено царем одному из митрополитов, хорошо ему известному, – Стефану Яворскому, в качестве местоблюстителя патриаршего престола.