Лев Кокин - Пути в незнаемое

Отправленное 14 августа письмо Михаловского прибыло в Варшаву через несколько суток. 22 августа наместник Польши уже выслал его секретной почтой в Петербург шефу жандармов князю Василию Долгорукову.

В III отделении призадумались: боялись, не авантюрист ли этот Михаловский, из тех, кто поживится и обманет?

К тому же — боялись огласки. Огласки в иностранной печати и особенно в изданиях Герцена (среди нижних и средних жандармских чинов в те годы упорно держался слух, будто у Герцена хранятся фотографии всех агентов III отделения, и, «как кто из них в Лондоне появится, Герцен — сразу узнает»). Приличной заграничной агентуры у шефа жандармов не было: важным агентом был лишь состоявший при русском посольстве в Париже Яков Толстой (когда-то декабрист, приятель Пушкина, позже — замаливавший грехи в «государевой службе»), иногда пускались в деловой вояж по западным столицам тайные и статские советники с Цепного моста, но при всех обстоятельствах приходилось остерегаться контратаки Герцена. Стоило ему узнать об очередной экспедиции, снаряженной III отделением, — и начиналось:

— Старший чиновник III отделения, действительный статский советник Гедерштерн путешествует по Европе со специально учеными целями…

— Служащий в тайной полиции, известный читателям «Колокола» как ученый путешественник, Гедерштерн пожалован в тайные советники с оставлением при тайной полиции…

В «Колоколе» появляется специальная статья с персональным разбором высших чинов III отделения: «Почтовые, почтенные и иные шпионы…»

— С искренней благодарностью извещаем корреспондента нашего о том, что письмо его, в котором он нас предупреждает о приезде в Лондон двух шпионов — пришло. И как нельзя больше кстати. Оба гуся здесь и пользуются, сверх жалованья, прекрасным здоровьем…

— Кто был старичок… не очень давно приезжавший… очень скромный, так что и имени своего не сказал, очень любопытный, особенно насчет польских дел и русских путешественников? Одни говорят, что это собственный корреспондент собственной его величества канцелярии, другие… говорят не то… А мы знаем, кто старичок!..

— Его сиятельство нашу скромную типографию окружил своими сотрудниками и велел им не спускать нас с уха…

Боясь огласки, III отделение любило доносы тихие, деловые, недорогие и недолюбливало доносчиков развязных и циничных, потому что при знакомстве с последними на лице шефа жандармов появлялось выражение чуть более брезгливое, чем после доклада об обычном шпионе, а государю представлять письма à la Михаловский вообще считалось неприличным.

Вот над чем задумывались в III отделении.

Наконец в конце августа Долгоруков ознакомил с письмом министра финансов Брока (поскольку речь шла и о подделке банковских билетов). Брок снесся с министром иностранных дел Александром Горчаковым (в прошлом — лицейским приятелем Пушкина), от Горчакова пошло поручение русскому посольству в Лондоне — разузнать о Михаловском и, если найдется «подделыватель билетов», выдать «до 100 фунтов стерлингов».

Чиновник русского посольства в Лондоне разыскал Михаловского, побеседовал с ним и известил Петербург, что Михаловский «характера подозрительного» и что им сообщены «точные сведения об Ольшевском» (это в Петербурге уже знали). Вопрос о фальшивых кредитках (и, соответственно, вопрос о 100 фунтах стерлингов) оставался «в неопределенном положении».

Михаловский, однако, увидел в посещении царского чиновника хороший признак. Ему казалось, что через русское посольство, по каналам министерства иностранных дел, он легко сможет посылать в III отделение выкраденные рукописи, имена корреспондентов и адреса, по которым рассылалась вольная пресса.

Есть основания думать (через несколько страниц эти основания будут приведены), что русский посол в Англии граф Хребтович поощрил Михаловского и примерно в те дни, когда ничего не подозревавший Герцен отправил шпиону деловое и дружеское письмо, тот передал Хребтовичу список тайных корреспондентов вольной печати. Может быть, выпрашивая у Герцена 12 книг «Полярной звезды», Михаловский хотел щегольнуть пред хозяевами своими обширными возможностями, письмо же самого Герцена было для предателя лучшей рекомендацией.

10 томов занимают в академическом издании Герцена его письма. Письма, отправленные Герценом, уходили к другим людям, в другие города, другие страны… По тому, где они хранились до того дня, пока не были напечатаны, можно проследить их судьбу (а в специальных приложениях к каждому тому перечисляются письма, о которых известно, что были, но исчезли…).