Константин Асмолов - Не только ракеты - путешествие историка в Северную Корею

Затем, хотя Пхеньян был вынужден признать факт голода, объем получаемой гуманитарной помощи внутри страны старались скрывать в рамках стратегии «опоры на собственные силы». Так, получаемые товары часто перепаковывались, чтобы скрыть иностранную маркировку, а помощь из Японии СМИ КНДР представили не как акт гуманитарной помощи (чего хотело Токио), а как средства, переданные стране Японией как компенсацию за совершённые в ней преступления во время колониального периода. Из-за этого те поставщики помощи, которые в большей степени были заинтересованы в пиаре своей помощи КНДР, быстро свернули свои программы.

Всё это накладывалось и на слабое понимание иностранцами некоторых корейских реалий. Например, специалисты знают, что в традиционной Корее вообще нет кладбищ, т. к. народ хоронит своих покойников на склонах гор и в иных благоприятных согласно фэншую местах. В условиях катастрофы такое чревато возможностью эпидемии, и власть пыталась организовать захоронения в братских могилах. Для этого тела стаскивались к дорогам, где их должны были грузить на грузовики и отвозить к местам захоронений. Но на непосвященный взгляд это были «неприбранные тела, которые валяются прямо на улицах и дорогах».

Однако наиболее примечательной среди допущенных северянами «ошибок» было конфуцианское стремление властей сохранить лицо. Когда активисты европейских гуманитарных организаций попали в зону бедствия, вместо того, чтобы показать им реальную картину гуманитарной катастрофы, северокорейцы удалили с глаз долой всех нищих и предоставили иностранцам возможность общаться только с идеологически проверенными членами партии или военными. Реакция на потемкинскую деревню была предсказуема.

Складывается впечатление, что если убрать с чаши весов хотя бы одну из перечисленных «гирек», ситуация была бы гораздо менее трагичной. Более того, ни одна из причин кризиса не довлеет над другими настолько, чтобы ее можно было назвать главной причиной голода. Если же рассматривать меру ответственности руководства, то, анализируя все причины, видно, что она есть, однако говорить о том, что Ким Чен Ир несет за голод основную вину – значит поддаваться пропаганде. Хватало ошибок, хватало не совсем верных технических решений, однако представлять ситуацию как осознанное доведение страны до ручки не следует.

И здесь возникает новый вопрос – готова ли страна к новому голоду в случае, если ее постигнет серьезная климатическая катастрофа, – ведь в 2016 г. были и серьезная засуха, и наводнение, для борьбы с последствиями которого привлекали строителей со всей страны.

Автор считает, что готова по ряду причин. Во-первых, сельское хозяйство КНДР отнюдь не находится в плачевном состоянии, и стране уже давно не требуется миллион тонн гуманитарной помощи каждый год. Уже в прошлом году Северная Корея вышла на нижнюю планку продовольственной самодостаточности. Это означает, что еда скудна и однообразна, но ни голода, ни даже недоедания как системного явления в Северной Корее уже нет.

Во-вторых, тогда КНДР было банально нечем торговать: ее возможности были очень сильно подрезаны как разрушением традиционных экономических связей с СССР и Китаем, так и разрухой в промышленности. Сегодня чем торговать есть. В-третьих, за прошедшее время восстановили какое-то количество угольных шахт и построили некоторое количество малых и средних ГЭС, привязанных к конкретным предприятиям.

Вопрос. Можно ли верить мемуарам перебежчиков – не так давно на русском вышли книги Барбары Демик и Син Дон Хёка, посвященные повседневной жизни в КНДР. Сколько там правды?

Ответ. Данные книги – не единственные мемуары перебежчиков, но в русскоязычном кластере они действительно произвели фурор, отчего их разбор будет очень полезен.

Проще всего с книгой Син Дон Хёка, потому что это один из немногих случаев, когда «автора» настолько поймали на лжи, что это был вынужден подтвердить даже его англоязычный соавтор.

До определенного времени Син Дон Хёк был звездой, выдавая себя за единственного человека, которому удалось убежать из особой северокорейской колонии для политических заключенных. Он якобы родился в концлагере, жил там до двадцати с лишним лет, а затем чудом сбежал сначала на Юг, а потом – в США, где в соавторстве с американским журналистом Б. Харденом написал книгу, изобилующую душераздирающими историями. «Побег из лагеря 14» стал бестселлером, переведенным на иностранные языки, в том числе – на русский [99].