Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

Необходимо учитывать, что Ницше не только не настаивает на превосходстве дионисийского над аполлоническим, но он также не утверждает и однозначного приоритета этих двух начал перед сократическим. Философа не следует представлять в качестве яростного противника теоретического начала в культуре и фанатичного проповедника противоположного этому началу дионисийского опьянения. Такой подход вопреки его распространенности и популярности следует признать вульгарным и неаутентичным ницшевскому тексту. В 18-м разделе «Рождения трагедии» мыслитель говорит о сократическом начале как об одной из ступеней иллюзии, которая вместе с аполлоническим и дионисийским началами служит стимулирующим жизнь средством. Ницше подчеркивает, что все эти три ступени иллюзии (drei Illusionsstufen) «пригодны только для более благородных по своим дарованиям натур» [322]и что из этих стимулирующих средств (aus diesen Reizmitteln) конституируется культура. Соответственно, философ выделяет три типа культуры в зависимости от преобладания того или иного начала: сократическую александрийскую; художественную эллинскую и трагическую буддийскую. Сам Ницше, очевидно (для всякого, кто внимательно читает его работы), отдает предпочтение второму типу культуры, в котором доминантное положение занимает отнюдь не дионисийское, но аполлоническое начало. Дионисийское в эллинской культуре присутствует как компенсирующая функция, назначение которой – усиление и стимуляция производства аполлонического мира прекрасных иллюзий (о чем уже было сказано выше). Сторонником буддийской трагической культуры, в которой доминирует именно дионисийское, Ницше явно не был. В качестве философского покровителя этого типа культуры следовало бы скорее представить А. Шопенгауэра.

Что касается александрийской теоретической культуры, то претензии Ницше к ней в целом заключаются в следующем: данный тип занял в современном культурном пространстве не просто доминантное, но деспотическое положение, при котором другие типы объявлены незаконными. «Весь наш современный мир находится в сетях александрийской культуры, – отмечает мыслитель, – всякий другой род существования (jede andere Existenz) вынужден пробиваться сторонкой, как дозволенная, но не имевшаяся в виду форма существования». [323]Таким образом, Ницше выступает не против теоретического начала как такового (он был, в том числе, и ученым, и сократическое присутствовало и в нем самом), но против установки на его абсолютизацию и тотальную гегемонию. Доведенное до крайности и не будучи уравновешено и компенсировано каким-либо другим способом существования теоретическое оптимистическое начало александрийской культуры неизбежно превращается в путь к катастрофам мирового масштаба. Следует отметить, что в такой же путь к катастрофе превратилось бы и доведенное до крайности и нескомпенсированное дионисийское начало, равно как и аполлоническое.

Последствия гегемонии теоретического Ницше описывает в достаточно ярких красках: «общество, проквашенное вплоть до своих самых нижних слоев подобного рода культурой, мало-помалу начинает содрогаться от буйных волнений и вожделений, когда вера в земное счастье для всех, когда вера в возможность этой всеобщей культуры знания постепенно переходит в грозное требование такого земного александрийского счастья». [324]

Однако Ницше усматривает и возможность выхода из сложившейся ситуации чудовищного напряжения, грозящего разразиться катастрофическим финалом. Чрезмерная односторонность современной теоретической культуры должна будет вызвать компенсирующее движение энантиодромии – выступления бессознательной противоположности. А именно: односторонняя сократическая установка вызовет в качестве компенсации актуализацию дионисийского начала (как максимально противоположного компенсируемой установке). На смену сократическому придет век трагической культуры. В свою очередь, трагическая культура призовет к жизни новую компенсацию – в качестве которой уже будет выступать новое искусство, возрожденная трагедия (которая уже у греков была не чем иным, как переводом дионисийского начала в художественный мир аполлонических образов и иллюзий, – на что указывал П. Слотердайк). [325]Ницше дает на этот счет недвусмысленные указания: «разве не представляется необходимым , чтобы трагический человек этой культуры, воспитывая себя для суровой и ужасной жизни, возжелал нового искусства, искусства метафизического утешения (die Kunst des metaphysischen Trostes), трагедии как предназначенной ему Елены». [326]Таким путем – путем энантиодромии – по замыслу философа должно произойти возрождение трагедии.