Илья Виницкий - Граф Сардинский - Дмитрий Хвостов и русская культура

Известный нам благодетель Хвостова преосвященный Амвросий в своем слове, посвященном принятию Павлом звания «великого магистра державного ордена святого Иоанна Иерусалимского», говорил: «Ты открыл в могущественной особе своей общее для всех верных чад церкви прибежище, покров и заступление» [Карнович: 95–99].

Впоследствии, как показала Татьяна Нешумова, он еще раз прибегнет к поэзии, чтобы обратить на себя внимание монарха, на этот раз Александра; впрочем, вторая попытка будет менее удачной [Нешумова 2009].

Историк Святейшего Синода называет Хвостова почитателем иерархической власти и покорнейшим слугой архиереев, которые «были им очень довольны» (Петербургская духовная академия при графе Протасове // Вестник Европы. Т. 102. С. 123). В «Автобиографии» Хвостов писал о том, что члены Синода любили его как кровного и любовь эта продолжалась и после того, как граф оставил государственный пост [Сухомлинов: 544].

Грамота сардинского короля о даровании графского титула обер-прокурору Cвятейшего Cинода Хвостову датирована 15 октября 1799 года. Нет, не случайно, а по воле судьбы далекий потомок цесарского маркграфа, бежавшего в московское княжество, стал спустя половину тысячелетия графом Священной Римской империи! Вопросы крови, как известно, самые сложные и удивительные вопросы в мире.

Смотрите следующие стихи суворовского племянника «На титул родственника, пожалованный 1799 года Королем Сардинским Князю Италийскому»: «Велико, все кричат, Героя торжество! / Суворов подданный стяжал Царей родство. / Напрасно этому дивиться? / Царям не мудрено со славой породниться» [VII, 220]. Это стихотворение Хвостов напечатал дважды в итоговом собрании своих сочинений (в пятом и седьмом томах; причем по забывчивости он указал в примечаниях к последней публикации, что в собраниях сочинений это стихотворение печатается впервые [VII, 275]).

Церковные ведомости. СПб., 1900. Т. 13. С. 377.

28 января 1802 года Александр I «во уважение к знаменитым заслугам генералиссимуса Князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, толико славным в летописях российских бранных деяний, позволил ему, графу Хвостову, пользоваться потомственно графским достоинством, от его величества короля Сардинского ему пожалованным» (2-я выписка из Гербовника VIII. 7. С. 300). Заметим иронию Александра: графом Хвостов становится «во уважение» к заслугам его дяди. 31 декабря 1802 года император отправляет новоявленного графа в отставку с сохранением жалованья вплоть до нового назначения.

В 1796 году Никита (или Никонор) Ярышкин был отставным капитаном. Владел имением неподалеку от Юрьева.

Почему-то в связи с курбатовскими богадельнями вспоминается старгородский собес с четырьмя Яковлевичами и одним Эмильевичем, паразитировавшими на старушках. Впрочем, в последнем случае ничего соблазнительного, скорее всего, не было.

В первой половине 1800-х годов имя Курбатова встречается в делах о расколе во Владимирской губернии (об опасной книге, найденной у него; о покушениях (богопротивных делах) купцов г. Юрьева Шевелкина и Курбатова [Сахаров: 33, 36]).

Сохранилась церковная запись, подтверждающая это сообщение.

Ольга Михайловна Салтыкова писала 3 сентября 1855 года старшему сыну Дмитрию о намерении ссыльного сына-писателя записаться в ополчение: «Может быть, предречение отца крестного сбудется над ним, который по совершении крещения сказал, что он <���Салтыков> будет воин». Биограф писателя этим пророчеством объясняет выбор имени для повествователя хроники: «Hиканор означает по-гречески “видящий победу”» [Щедрин: XVII, 549].

Нашел тут: http://nasheopolie.ru/forum/index.php?/topic/72-курбатовы.

Любовь графа к этому жанру подметил еще А.Е. Измайлов. В финале сатиры «Страсть к стихотворству» (1815) умирающий метроман (Хвостов) диктует священнику свою исповедь и автоэпитафию: «Уж наконец язык у бедного отнялся / – И даже тут еще, пока он не скончался, / Все стопы пальцами считал…» [Измайлов 1849: 117]. Кстати, Дмитрий Иванович действительно сочинил надгробие и самому себе: «На камне пусть моем напишут: / “Он правду, Муз, друзей любил”» [V, 108]. Успел Хвостов, как мы помним, оплакать эпитафией и своего зоила Измайлова. В литературных полемиках выигрывает тот, кто живет дольше (правда, не всегда).