Леонид Гартунг - Окно в сад

Вахлаков смотрел хмуро.

— Валя, пойдем, — позвал он.

— Да ну тебя, — обиженно отозвалась девушка.

Она все еще прятала пылающее лицо.

Возвращались в село гуськом. Впереди шел Петя, за ним Катя. Сзади Вахлаков со своей подружкой.

— Вы извините нас, — обратилась Катя к Вахлакову.

Тот засмеялся.

— Недолго осталось звезды караулить. Вот уборочную закончим и свадьбу сыграем.

— Скажешь тоже! — отозвалась Валя. — Вы его слушайте больше! Он наговорит…

Все вчетвером сходили на склад. Катя получила новый нож и запасные пальцы. Петя помог уложить в кузов машины. Пока шофер что-то копался в моторе, улучил минуту и шепнул Кате:

— Ты скажи начистоту. Если свободная, я приеду к тебе. Завтра. Идет? Вечером, после работы? Ну, что молчишь? Занятая?

Катя видела близко просящие и надеющиеся его глаза.

— Нет, не надо.

— Скажи хоть, как звать тебя.

— Зовуткой, — засмеялась Катя.

— Все равно найду.

Катя уселась рядом с шофером, тронулись. Петя кинул ей астру, она упала ей на колени. Крикнул что-то. Она разобрала только:

— …жди…

Она долго ехала с улыбкой на губах, будто еще разговаривая с парнем. Смешной какой, влюбчивый и, кажется, хороший.

Обратный путь показался короче. И вот знакомое поле. Знакомые очертания леса. Белой звездой горит электрическая лампочка, подвешенная на мотовиле. Илья… Он успел уже снять погнутый старый нож, отделить поломанные пальцы, склепать цепь.

Потом шофер спал в кабине, а Катя помогала Илье: завинчивала гайки, подавала ему то молоток, то гаечный ключ, то зубило, и эта несложная работа рядом с ним доставляла ей почему-то наслаждение.

Ремонт закончили они перед рассветом, и Илья сказал, что можно еще поработать часа два или три. Катя сделала с машиной один круг, но как-то внезапно почувствовала, что ужасно хочется спать. Она попросила Илью остановить комбайн и ушла по стерне к полевому стану. Наощупь забралась в глубь темного вагончика, сняла туфли, натянула на себя что-то мохнатое, тяжелое, как кусок дерна. Пахло свежей соломой, овчиной. В небе теплилась бледно-зеленая полоска — тонкое начало рассвета, из открытой двери в лицо тянуло острым, предутренним холодком.

Катя лежала и думала об очерке. А что, если так и написать все, как оно было: с аварией, и с ленивым шофером, с Петей и Вахлаковым. Ведь это и есть сама жизнь. С этими мыслями незаметно уснула.

Илья пришел, когда солнце уже высоко поднялось над лесом. Присел на пороге вагончика. Катя спала, подсунув ладонь под щеку. Он поправил старый тулуп, который слез с плеча, накрыл ноги в тонких капроновых чулках. Посмотрел в запыленное, словно загримированное лицо, усмехнулся: «Чумазая».

Потом он пошел на берег и вынул из корчажки, которую поставил с вечера, десятка два пескарей. Почистил их и положил в котелок. Натаскал хворосту.

Катя спала долго. Он ждал, когда она проснется. Вскипятил чай. Подремал немного в тени вагончика.

Проснулась Катя часов в десять. Потянулась, зашуршала соломой, села, с удивлением оглядываясь вокруг. Потом вспомнила: ночь, комбайн, вагончик. Улыбнулась Илье:

— Вы уже сменились?

— Да. Есть хотите?

— Конечно, но я вся грязная, прегрязная! Наверное, на всех чертей похожая. Не смотрите на меня. У вас найдется мыло, полотенце?

У нее не было купального костюма, и потому, уходя к реке, она предупредила Илью притворно строго:

— Только не ходить за мной!

Ее долго не было или только так показалось ему. Встревожился. Пошел к берегу. Не приближаясь к краю обрыва, прислушался. Снизу доносился приглушенный плеск. Успокоился.

Вернулась Катя, веселая и оживленная. Помахивая туфельками, которые несла в руке, заговорила громко и радостно:

— Вы не представляете… До чего приятно босиком. А вода жжется, как пламя. И сейчас еще вся кожа горит.

Ей было так хорошо, так просторно, так чисто, как будто вода смыла и обожгла не только тело, но и все уголки души, самые темные, от всех затворенные. Он невольно окинул ее взглядом — худенькую, с пятнами воды на синем комбинезоне и неожиданно подумал: «Тоненькая. Такую боязно и в руки взять… Того и гляди, сломается».

Ушел помыть ложки и котелок. С поверхности воды щурилось солнце. На том месте, где купалась Катя, у самой воды заметил на сырой глине след ее легкой, небольшой ступни. Подумал с непонятной болью: «Только это и останется».

Завтракали подле догорающего костра. Поели ухи, выпили чаю.

— Что ж, поедем?

— Так быстро? — удивилась она.