Ольга Сидорова - Современная литература Великобритании и контакты культур

Роман «Измена» становится продолжением «Блокады» – в нем представлена послевоенная история семьи Анны, Андрея и Коли. Как заявляет автор, ее интересует прежде всего частная история отдельных людей, которые существуют в конкретный момент «большой» истории страны, погружены в нее ( people who immerse in history ) [Hay Festival yesterday]. По ее мнению, художественное произведение, в отличие от строго исторического повествования, способно возвратить читателя в конкретный исторический момент, и это именно то, чего ожидает читатель. В романе жизнь героев описана в период 1952–1953 гг.: Ленинград, жители которого еще помнят все ужасы войны и блокады, тяжелый быт, атмосфера страха и подозрительности, «дело врачей», репрессии, аресты и пытки. Андрей, врач по профессии и призванию, попадает под арест, поскольку маленький сын влиятельного НКВДэшника Волкова Горя (читателю так и не сообщается его полное имя) неизлечимо болен. Русскому читателю, узнающему многие детали сюжета, знакомого по мемуарам и произведениям современников событий, очевидно, сложно представить, как роман воспринимается английскими читателями. Х. Данмор, однако, вновь не оставляет своих читателей в экзистенциальном тупике: в мире романа, где царят страх, ужас и предательство, находится место человечности, состраданию, любви и надежде. После ареста Андрея у Анны рождается дочь, которую она символически называет Надеждой. Память также становится связующей героев и время субстанцией. Слушая по радио сообщение о смерти Сталина, Анна понимает, что ее живые воспоминания и ощущения уходящей эпохи не должны раствориться. Храня память о репрессированном отце, храня его память, Анна закапывает его дневники в саду, свою же память она решает запечатлеть в рисунках:

You need only draw the smallest things. Not the whole world, don’t try for that. <���…> She will draw every day. There will be a record [Dunmore, 2011, p. 325].

Еще одним источником, дающим героям романа силу и надежду, становится, по мысли автора, сама Россия, ее просторы и люди, что отчетливо осознает осужденный на десять лет лагерей Андрей, которого везут в Сибирь :

At that moment Andrei remembers the smell that f i lled his nostrils before, when he pressed them to the gap where icy air poured in. It seemed the entire sharper in contrast to the fetid air of the cattle car. His brain comes alive, remembering, recognizing. It was the smell of the taiga. It was the cold, wild air of home [Dunmore, 2011, p. 313].

Было бы преувеличением считать, что романы Х. Данмор интересны англоязычному читателю только потому, что знакомят его с неизвестными фактами российской истории, тем более что в последние десятилетия появилось достаточное количество англоязычных публикаций о блокаде Ленинграда (в том числе перевод блокадных мемуаров Л. Гинзбург) и об эпохе сталинизма (упомянем лишь книгу очерков М. Эмиса «Коба и мертвые», 2002). Представляется, однако, что созданные писательницей характеры, далекие от привычных мифологизированных и однолинейных схем, способны изменить отношение английского читателя к русским героям произведений. Даже образ страшного Волкова, развращенного властью, который, однако, вынужден пить и плясать «красный яр» (так назван народный танец в романе) на официальном приеме в тот момент, когда умирает его сын, становится менее однозначным.

Произведения Х. Данмор о России уникальны – в ыраженная в них авторская точка зрения на страну, ее историю и людей явно противостоит позиции многих других современных британских авторов. Если сравнить ее с мнением, выраженным в другом недавно появившемся и громко прозвучавшем романе о России – «Подснежники» А. Д. Миллера (финалист Букеровской премии 2011 г.), то разница авторских подходов окажется налицо. А. Д. Миллер, проживший несколько лет в Москве в качестве корреспондента журнала T h e Economist , сочувственно относится ко многим аспектам и людям современной российской жизни, но основным модусом его произведения все же становится криминальный: «В России нет бизнес‐историй. Нет и любовных историй. Есть только истории криминальные» [Miller]. Не согласен с трактовкой образа России, выраженного в романах Х. Данмор, и известный британский историк и писатель Э. Бивер [Hay Festival yesterday]. Тем не менее, мы можем констатировать, что в британской литературе появился и продолжает развиваться новый дискурс, дискурс сочувствия к драматической судьбе страны и понимания сложности и неоднозначности ее национального характера. Любопытно, что произведения, созданные в рамках подобного подхода и проанализированные здесь, были написаны писательницами, которые никогда не бывали в России, но профессионально занимались историей и литературой страны.