Ольга Сидорова - Современная литература Великобритании и контакты культур

У Другой было так много вещей, которые мне хотелось иметь. Сначала вещей, потом людей. Людей больше, чем вещей – н о ничего, что ей принадлежало, ни изумруды, ни Р., не желала я больше, чем ее любви к Мамушке (p. 42).

Другая любит Мамушку, и Мамушка любит Другую, что ранит Синару, а Леди, у которой фактически отнимают ребенка, символически удочеряет маленькую мулатку и передает ей свои знания в области сбора и использования трав и растений и так далее, вплоть до отношений обеих героинь с Р. «Если на то пошло, я ребенок Леди, а она – Мамушки» (p. 47).

Единственной группой персонажей, которая не подвергается переименованию в романе А. Рэндалл, являются темнокожие рабы в имении Плантатора – Мамушка, Присси (мисс Присс для Синары) и Гарлик, но одновременно существенно меняется их роль в системе образов и сюжете произведения. Вернувшись в имение после смерти Мамушки, Синара узнает от старых рабов потаенную историю имения и его обитателей, которая по‐новому ставит вопрос собственности. Сам дом строился по воле плантатора, но руками и по проекту рабов и даже на том месте, которое выбирает Гарлик:

У него [Плантатора] ничего не было, кроме белой кожи, настойчивости и трудолюбия. Я был ему нужен, но и он был нужен мне, так как я знал, где я хочу жить (p. 52).

В дальнейшем вся жизнь в имении проистекала не только при активном участии рабов, но зачастую по их воле. Опасаясь потерять свое влияние, Мамушка и Гарлик умертвили всех новорожденных мальчиков Леди, они становятся фактическими хозяевами имения, навязывают свою волю Плантатору, во время войны спасают дом от уничтожения войсками генерала Гранта и т. д. На похоронах Мамушки Гарлик провозглашает: «Сегодня утром мы хороним настоящую хозяйку этого имения» (p. 54).

Страницы дневника Синары, описывающие отношения плантаторов и рабов, полны боли, страха, ненависти и негодования – т ак, она рассказывает, что два брата Присси были забиты до смерти в имении Мечтательного Джентльмена и его жены, и сама Присси, мстя за них, убивает свою хозяйку во время родов:

Разве я не понимаю, почему мисс Присс убила Сладкоречивые Уста?.. Мисс Присс отдала этой женщине двух братьев. Это все так сложно… Мисс Присс меня пугает. Не думаю, что в ней есть хоть что‐то простое (p. 46).

Следует признать, что текст романа А. Рэндалл «Ветер унес», особенно его первая часть, – непростое чтение. Читатель, хорошо помнящий и любящий классический роман М. Митчелл, находится в напряженной ситуации выбора. Можно также утверждать, что зыбкость и неопределенность – одна из сквозных тем романа: внешность предметов, людей, событий может быть обманчивой, и даже сама история может иметь разные воплощения. Синара заявляет эту тему буквально на первой странице своего дневника:

Он подарил мне изумрудные серьги. Я думаю, что мои изумруды могут оказаться просто зелеными стеклышками. Я надеюсь, что это могут быть настоящие перидоты (перидот – з еленый полудрагоценный камень.– О. С. ) (p. 3).

Подобно своей сводной сестре, Синара принадлежит к породе победителей (хотя победительница Скарлетт живет в мире другого текста), а сам роман А. Рэндалл прославляет освобождение людей не только от оков рабства, но также от истории и мифа в их застывшем, устоявшемся и общепринятом варианте, от традиций и стереотипов, созданных не в последней степени популярными литературными произведениями. Представляется, что именно использование А. Рэндалл некоторых элементов романа М. Митчелл позволило ей выявить и наглядно продемонстрировать те ложные основания (идеологические, культурные, исторические), на которых основан текст романа «Унесенные ветром», и одновременно предложить основания для контрповествования. Как проницательно отмечает Р. Шур, «она попыталась создать другое, более справедливое воображаемое пространство, в котором афроамериканцы могут увидеть свое место, место в популярной культуре, но вне доминирующих стереотипов» [Shur, p. 23]. Кроме того, очевидно, что А. Рэндалл, которая использует постмодернистские стратегии и технику, но отходит от аполитичности и идеологической мозаичности постмодернизма, еще раз напоминает о том, что серьезные проблемы могут обсуждаться с помощью популярных литературных жанров и текстов. Эти свойства ее творчества также полностью соответствуют постколониальной парадигме современного литературного процесса.

Ashcroft B., Griffiths G., Tiffin H. Post‐Colonial Studies : The Key Concepts.

NY : Routledge, 2000. 275 p.