Дэвид Бирн - Как работает музыка

Можно ли назвать то, что получилось, музыкальным произведением? Композицией? Кто знает. Для меня важнее было то, что это устройство демократизировало музыку. Учитывая, что виртуозности на таком инструменте не достигнешь, правила для всех устанавливались равные. Дети, которые играли на нем, были технически так же хороши, как обученные и опытные композиторы, и даже так же хороши, как музыканты, которые прежде садились за этот инструмент и уже привыкли к нему. Исчез обычный детский страх и трепет перед игрой на незнакомом инструменте да еще на людях. Как и у Люсье и Фулман, в создании этой музыки не использовалось никакой композиции – музыка формировалась окружением и исполнителями. Бóльшая часть этой космической музыки не имеет ни начала, ни конца. Такая музыка побуждает понять, что она существует, как и мириады других элементов, окружающих нас, как постоянный элемент в мире, а не как конечная запись или исполнение.

В прошлом году я видел выступление композитора Джона Лютера Адамса. Оно проходило в похожем на пещеру здании военного завода на 67-й улице на Манхэттене, и в течение часа по меньшей мере шестьдесят перкуссионистов играли на ударных инструментах, таких как ксилофоны и эолифоны [138] Строго говоря, эолифон является не ударным, а шумовым инструментом, поскольку представляет собой цилиндрический барабан с насечками, закрепленный в раме и покрытый шелестящей материей. При вращении барабана получается звук, напоминающий шум ветра. . Имелись какие-то партитуры. Я взглянул на одну из них, стоявшую на пюпитре, и увидел, что она состоит из серии коротких, не связанных между собой двух-трех нотных фраз. Идея заключалась в том, чтобы сыграть фразу, не обязательно в унисон с другими игроками, а затем постепенно музыканты переходили к следующему этапу. Один за другим игроки начинали играть следующую группу нот из своей партитуры на любом инструменте, для которого она была написана. И так далее, пока все не дошли до конца, исчерпав маленькие фразы.

Это заняло около часа. Музыка в результате получилась текстурной, пейзажной, но не мелодичной. Слушателей окружала волна звука, природа которого зависела от инструментов, на которых играли, а затем звуковая среда медленно переходила в новую текстуру, поскольку музыканты здесь и там решали двигаться дальше. Зрители могли свободно бродить по залу, а музыканты были разбросаны повсюду – не было никакой «сцены», а следовательно, и точки схода. Полученный опыт я бы сравнил с наблюдением за погодой – за тем, как облака собираются на горизонте, приближаются и постепенно темнеют, приобретают зловещую текстуру, затем лопаются, выпуская поток воды, и так же быстро двигаются дальше, а небо снова становится ясным. Это не было похоже на Кейджа, но то, что там звучало, давало почувствовать, что мир – это музыка, своего рода композиция, причем не предопределенная.

В 1960-е годы композитор Терри Райли давал ночные концерты, на которых он создавал звуковую среду, импровизируя (в рамках строгих параметров) с зацикливанием ленты. Зрители часто приносили спальные мешки и дремали в течение части «концерта». (Отголоски Бинга Мускио и Сати с их музыкой, которой можно было пренебречь.) Когда Райли требовалось сходить в туалет, зацикленные фрагменты звучали сами по себе. Рис Чатем и Гленн Бранка создали похожие звуковые ландшафты для многочисленных гитар – я получил невероятное впечатление, сравнимое со впечатлениями от гула дорожного путепровода или сталелитейного завода. В 2006 году я увидел группу Sunn O))), которая театрализовала этот опыт – они играли концерт в бывшей церкви. Их музыка состояла из чудовищно громкого гудения, которое распространялось по залу, в то время как исполнители стояли со своими гитарами перед стеной из сложенных гитарных усилителей, одетые наподобие друидов в плащи с капюшонами. У них не было барабанов и не было песен в привычном понимании слова. Ритуал вернулся, а может, никогда и не уходил. Звучание Sunn O))) невероятно, как и создаваемая ими величественная мрачная атмосфера.

Здесь, может быть, мои размышления приходят к логическому финалу. Если музыка является неотъемлемой частью всего, то почему бы не позволить ей просто существовать? Композитор в традиционном понимании, возможно, больше и не понадобится. Пусть планеты и сферы вращаются. Сравнительно недавно музыкант Берни Краузе выпустил книгу о «биофонии» [139] Вероятно, Бирн имеет в виду книгу «Великий оркестр животных: В поисках источников музыки в диких уголках мира» (The Great Animal Orchestra: Finding the Origins of Music in the World’s Wild Places. – Little Brown, NY, 2012). – мире музыки и звуков, производимых животными, насекомыми и окружающим пространством. Если музыку создают самоорганизующиеся системы, то и любой из нас в состоянии делать это либо оставаться в стороне. Кейдж сказал, что современный композитор «мало чем отличается от создателя камеры, который позволяет кому-то другому сделать снимок» [140] “Experimental Music,” by John Cage, statement given as an address to the convention of the Music Teachers National Association in Chicago in 1957. kim-cohen.com/seth_texts/artmusictheorytexts/Cage%20Experimental%20Music.pdf . . Это отчасти ликвидация авторства, по крайней мере в общепринятом смысле. Кейдж понимал, что традиционная музыка с партитурами, указывающими, где и когда должна играться каждая нота, не отражает те процессы, которые создают мир вокруг нас. Мир и правда ограничивает нас, но всегда есть несколько вариантов развития событий. Кейджу и другим было любопытно понять, может ли музыка стать участником этого процесса.