Дэвид Бирн - Как работает музыка

Сколько самолетов вы слышали сегодня?

Какой самый интересный звук вы слышали сегодня утром?

Соберите коллекцию исчезающих или утерянных звуков – звуков, которые были частью звуковой среды, но которые уже не услышишь сегодня.

Шефер пишет: «Для пятилетнего ребенка искусство – это жизнь, а жизнь – это искусство. Опыт – это калейдоскопические и синестетические переживания, но как только ребенок оказывается в школе, они разделяются – искусство становится искусством, а жизнь становится жизнью». Он предлагает радикальное решение: отменить изучение искусств в первые годы обучения ребенка в школе. Это кажется мне нелогичным – разве не в этом возрасте мы должны поощрять творчество детей? «Вместо искусств, – предлагает Шефер, – мы будем давать предметы, которые поощряют чувствительность и экспрессию» [125] The Thinking Ear: Complete Writing on Music Education, by R. Murray Schafer, Arcana Editions, 1986, p. 246–248. . Он говорит, что акцент должен делаться не на чем-то конкретном, а на общем осознании окружающего мира. Замечательная идея, но маловероятно, что она получит распространение.

Финансирование будущего творчества – это достойная инвестиция. Великие покойники не напишут новых симфоний. И творчество не ограничивается концертными залами, оно пронизывает все аспекты жизни города. Творчество – возобновляемый ресурс, из которого бизнес может черпать – и черпает: не в том смысле, что приглашает на работу художников и композиторов, а в том, что творческий подход к решению проблем полезен в любой деятельности, которой мы занимаемся. Если талантов и навыков нет в одном месте, если их не воспитывать, то бизнес будет вынужден искать их в другом месте. Искусство полезно для экономики, да и жить с ним интереснее. Сокращение школьных бюджетов на занятия искусством усложняет, а не упрощает экономическое восстановление. У следующих поколений не будет привычки творчески мыслить и сотрудничать с другими. В конечном счете для человечества гораздо важнее дать людям возможность творить и созидать, чем обучать их канону великих произведений. Ничего не имею против великих произведений, но, возможно, их вневременная ценность все же преувеличена. В разные моменты своей жизни многие великие произведения так или иначе на меня повлияли. Однако, на мой взгляд, гораздо важнее, чтобы кто-то научился создавать музыку, рисовать, фотографировать, писать или творить в любой форме, независимо от качества, чем понимать и ценить Пикассо, Уорхола или Билла Шекспира – не говоря уже об опере в ее нынешнем виде.

Есть некоторые классические произведения, которые мне действительно нравятся, но я никогда не понимал Баха, Моцарта или Бетховена – и абсолютно спокойно к этому отношусь. Помимо них можно наслаждаться многими прекрасными вещами. Я постепенно учился ценить все более разнообразную музыку, притом что мне никто ничего не навязывал. Меня возмущают домыслы, будто я как музыкант и человек хуже других из-за того, что не ценю определенные произведения. Да, иногда я открываю для себя что-то, что на самом деле существует уже пять веков, и очень часто путь вперед лежит через прошлое – но не всегда! Мы, во всяком случае, уж точно не должны застревать в прошлом. Поощряя творчество непрофессионалов, а не твердя им, что они обязаны пассивно вторить творчеству уполномоченных мастеров, мы выстраиваем социальную и культурную сеть, влияние которой будет глубоким и долгим. Я знаю, это не совсем то же самое, что изучение навыков, позволяющих поставить мультидисциплинарное произведение, такое как опера, но я бы сказал следующее: покажите кому-то три аккорда на гитаре, покажите, как программировать биты, как играть на клавишных, и, если только вы не рассчитываете сходу услышать что-то виртуозное, скорее всего, услышите что-нибудь чувственное и трогательное. Как слушатель или как создатель, вы можете прочувствовать это не в меньшей степени, чем что-то, что требует куда более развитых навыков. Все знают, что можно сделать песню практически из ничего, обладая очень ограниченными навыками. Новички могут наслаждаться этим источником мгновенной положительной обратной связи и не чувствовать себя никчемными лишь потому, что они не Моцарты.

Я жалею, что не научился играть на клавишных, но я двигался туда, куда меня вели интересы (и способности). Я не брал уроков игры на гитаре. Со временем (и его прошло немало) я разучил больше аккордов и начал «слышать» гармонии и тональные отношения. И конечно же, за эти годы научился гораздо большему количеству грувов, а также тому, как их инстинктивно чувствовать и как ими наслаждаться. Я научился всему этому: я не был рожден с этими знаниями. Но даже в самом начале, играя всего несколько нот, я уже чувствовал, что могу что-то выразить или, по крайней мере, получить удовольствие, используя свои крайне ограниченные способности. Когда я что-нибудь делал из музыки – что угодно, даже что-то совсем сырое, – пусть и на мгновение, но все же игнорировал и отбрасывал ноющее чувство, что не «соответствую», что я не такой творец, как те, другие. Чутье подсказывало мне: то, что я делаю, – ничуть не хуже.