Дэвид Бирн - Как работает музыка

Звукозаписывающие компании процветали, певцы и авторы песен начали получать дополнительный доход от продажи записанной музыки, помимо доходов от концертов. На тот момент, думаю, все были только за. Хотя на раннем этапе существовало много небольших звукозаписывающих компаний, вскоре доминировать в отрасли стала горстка крупных компаний, которые находили артистов (по крайней мере, нас стали гордо называть артистами), платили за их записи, а затем неистово рекламировали их (иногда). Далее эти компании распространяли пластинки повсюду, где продавались синглы и альбомы, а также продвигали их на радио. В качестве компенсации за авансовые и иногда рискованные капиталовложения большинство традиционных звукозаписывающих компаний присваивали львиную долю дохода, передавая артистам относительно небольшой процент от продаж. Подобно композиторам в предыдущие десятилетия, получавшим процент с продаж нот, авторы песен (в случае если они не являлись исполнителями) также получали какую-то долю.

Эти изменения перевернули назначение музыки, превратив ее из того, в чем мы участвовали, в то, что мы потребляем. Но наши инстинкты неизменны: хоть я и провожу много времени в качестве потребителя музыки, слушая записи в наушниках, все равно хожу на концерты. Кроме того, я часто пою себе под нос и, да, выступаю и играю на инструменте (не всегда хорошо).

Мы хотим, чтобы музыка всегда была частью нашей социальной ткани. Мы тяготеем к концертам и барам, даже если там поганый звук; обмениваемся музыкой из рук в руки (или через интернет), словно это некая социальная валюта; строим «храмы» (оперные театры, панк-клубы, симфонические залы), где лишь наши люди могут услышать нашу музыку; и хотим знать все о наших любимых артистах: подробности их личной жизни, во что они одеваются и за кого голосуют.

Что-то в музыке побуждает нас взаимодействовать не только с кусочком пластика, на котором она записана, но и с ее более широким контекстом – похоже, это у нас в генах, очень уж глубоко трогает нас эта форма искусства. Музыка резонирует в стольких частях мозга, что мы не можем представить ее изолированно. Важно все: с кем вы ее услышали, сколько вам было тогда лет и что происходило в тот день… Пытаться сжать и упаковать такую изменчивую и неподатливую вещь в конечном итоге бесполезно. Но многие пытаются.

Или, точнее, чем они традиционно занимались? Как я уже отмечал ранее, у звукозаписывающей компании есть не только капитал для финансирования некоторых записей и их продвижения, но и определенные навыки, опыт, полезные контакты и доступ к новейшим технологиям – это их отличает от банка, например. К тому же банк никогда не даст кредит подростку с гитарой: с точки зрения банка у подростка нет обеспечения по займу.

Идея звукозаписывающих компаний заключалась в том, что у их A&R-менеджеров [68] Artist and Repertoire Manager – сотрудники звукозаписывающих компаний, которые ищут молодые таланты. был хороший вкус, и, как и сказал Ленни Уоронкер, они чувствовали, что эти ребята и их песни могут стать очень популярными и принести им кучу денег. В какой-то момент в 1980-х менеджеры с волшебными ушами стали исчезать. Большинство крупных лейблов начали процесс слияния друг с другом или даже с немузыкальным бизнесом. Ангажировавшие меня Warner Bros. были поглощены Time, Inc. (Может, теперь о нас будут хорошие отзывы в журнале Time !) И затем, чтобы еще сильнее все усложнить, эта двойственная сущность слилась с AOL. Новые акционеры и советы директоров вскоре потребовали ежеквартальной отчетности, заставив лейблы регулярно выпускать хиты. «Уши», которые примечали и лелеяли талант, получали хорошую зарплату, поэтому, чтобы погасить долги, порожденные недавними слияниями, их всех сократили. Затем даже тем людям, которые управляли и владели звукозаписывающими лейблами, щедро заплатили, чтобы и они ушли.

Управляющие, пришедшие на их место и не имевшие опыта общения с музыкантами, думали, что они справятся с работой не хуже или даже лучше, просто за счет эффективности и беспощадности. По большому счету, однако, лучше они не работали. Меньшие лейблы все еще спасались благодаря любви к форме и чутью и, так как они держали ухо востро, порой откапывали настоящие сокровища. Они точно определяли что-то стоящее, но в их распоряжении не было таких денег и такой маркетинговой мощи, как у крупных игроков. Выжимать наличность из сердца, ушей и любви на протяжении долгого времени невозможно.