Незадолго до окончания войны — в июле 1918 года — Джон Голсуорси обдумывал план своей дальнейшей работы над историей семейства Форсайтов. Мысль о продолжении «Собственника» и создании «Саги» он назовет впоследствии самой счастливой из всех посетивших его. — «Думаю, что то воскресение в июле 1918 года в Уингстоне, когда я внезапно почувствовал, что могу продолжать историю своих Форсайтов на протяжении еще двух томов, со связующим звеном между ними, было самым счастливым днем в моей жизни».
Ко времени окончания войны Джон Голсуорси переступил порог своего пятидесятилетия. Убежденный реалист, стремившийся с самых первых шагов в литературе изображать подлинную жизнь, он выступил с критикой мира собственников. Уже были созданы «Остров фарисеев» и «Собственник», «Братство» и «Фриленды», уже завоевали известность его рассказы и отличающиеся остротой проблематики пьесы.
Голос писателя продолжал звучать и в годы войны. Он звал прекратить охватившее мир безумие, в его статьях и воззваниях звучала тревога за человечество и вместе с тем его страшила возможность социальных перемен и сдвигов. Революция в России была воспринята им как грозное предзнаменование. И не случайно мысль о продолжении истории Форсайтов появилась у него вскоре же после нее. Уже в самом этом замысле крылись истоки и силы и слабости писателя. Не переставая критиковать буржуазный мир, он не хотел колебать его устоев.
Если писатели старшего поколения Шоу и Уэллс, Голсуорси и Гарди встретили войну, будучи людьми с уже сложившимся мировоззрением, то в сознании многих из тех, кому выпало стать ее непосредственными участниками, она породила не только гнев и ненависть к существующим порядкам, но и смятение, и страх, и ощущение своего бессилия перед лицом происходящего.
Все последние дни войны офицер британских войск связи Ричард Олдингтон находился в авангарде наступления. Он был одним из тех, кто принял на себя огонь заключительных кровопролитных боев, был контужен и вскоре после перемирия демобилизован.
Олдингтон ушел на войну добровольцем. Служил рядовым, командовал ротой… Война перевернула его представления о жизни, изменила его взгляды, пробудила желание рассказать людям всю правду о том, что он видел.
Его книги прозвучат страстным и гневным протестом против войны. Его героями станут ее участники. Он расскажет о гибели целого поколения и о трагических судьбах тех, кто остался в живых. Его книги будут проникнуты любовью и уважением к человеку, стремлением разобраться в причинах, порождающих его несчастья безграничным презрением и ненавистью к лицемерию i любых формах его проявления.
К концу первого послевоенного десятилетия начнут появляться книги Томлинсона и Сэссуна, Бланда и Грэйвса, станут широко известными стихи погибших в окопах первой мировой войны поэтов Оуэна и Брука. Они поведают правду о войне, в кровавые глаза которой им было суждено заглянуть.
И каким диссонансом этим скорбным и гневным нотам прозвучат книги тех, кто отнюдь не стремился раскрыть правду жизни.
В последние дни войны в одном из санаториев на севере Шотландии находился Сомерсет Моэм. «Это было чудесное время. Впервые в жизни я узнал, какое блаженство — лежать в постели. Просто поразительно, как интересно можно жить, не вставая с постели, и сколько можно найти себе занятий. Я наслаждался одиночеством в своей комнате с огромным окном, распахнутым в звездную зимнюю ночь. Она давала мне восхитительное ощущение безопасности, отрешенности от всего и свободы… Я даже огорчился, что мне разрешили вставать» [2] Сомерсет Моэм. Подводя итоги. М., 1957, стр. 151.
.
Когда началась война Моэму было сорок лет. Он был человеком со сложившимися взглядами, преуспевшим драматургом и известным романистом. В первые дни войны он завербовался в автосанитарную часть и служил во Франции. Потом вступил в органы британской разведки, работал в Швейцарии и Америке. За три месяца до Октябрьской революции был послан с секретной миссией в Петроград. В его задачи входило «предотвратить выход России из войны» и «не дать большевикам захватить власть» [3] Сомерсет Моэм. Подводя итоги. М., 1957, стр. 150.
. Полный провал этой авантюристической миссии и открывшийся процесс в легких заставили его вернуться в Англию. После войны он уехал путешествовать. Для Сомерсета Моэма война не стала тем рубежом, пройдя через который он изменил свои взгляды. Лишь несколько усилилось его презрительно-равнодушное отношение к людям, более бесстрастной стала его манера искусного повествователя. Он не откроет новых горизонтов перед своими современниками, да разве и смог бы это сделать человек, который «поверил, что мы — жалкие марионетки во власти беспощадной судьбы; что подчиняясь неумолимым законам природы, мы обречены участвовать в непрекращающейся борьбе за существование и что впереди — неизбежное поражение и больше ничего…» [4] Там же, стр. 62
И все же Моэм знал жизнь и людей и умел трезво смотреть на вещи. Но было бы совершенно напрасно искать правдивые картины действительности и живые портреты современников в книгах тех английских писателей, которые в послевоенные годы стали столпами модернизма в Англии.
Читать дальше