Эльмира Нетесова - Помилованные бедой

— И что дальше?

— Куда деваться, пришлось гордыню смирить и взяться самой за пеленки, уборку, готовку. Устроилась втихаря сторожем и дворником. Бывало, что жизнь становилась не мила. Но ребенок заставлял жить.

— Подумаешь, не одна она сама дитя подняла.

— Но эта была избалованной. Ей все давалось труднее. Ох и пооббивала она пороги матери, но та баба — кремень. А может, в тот день, когда выгнали, отгорела сердцем к дочке. И не вернулась. Даже навестить, проведать внука не согласилась. Дочь уже устроила его в детский сад, вернулась на прежнюю работу, все у нее стало получаться, а примирение с матерью не состоялось. Даже муж к той дочке вернуться хотел, на задних лапах перед ней с год бегал. Прощения просил. А она, в сторожах и дворниках проработав, так и заявила: «Уе… отсюда, вонючее чмо! Не то таких пиздюлей отвалю, мало не покажется! Шурши от меня, пока копыта вместе с мудями не вырвала!» Тот своим ушам не поверил. Ну-ка, из цыпочки такая хамка вылупилась.

— К чему ты все это наплела?

— А к тому, что мы, бабы, все могем и пересилить, и научиться, и даже любя не прощать…

— Не-е, бабоньки, детям надо! Все ошибаемся…

Слушая их безобидный спор, новенькая больная побледнела. Она свою бабку из дома выгнала насовсем за то, что язык распустила, обозвала Дианку грязно. Та рассвирепела. Бабка уехала к себе в деревню и забыла внучку, не навещала, обзавелась хозяйством.

Дианка тоже не показывалась в деревне. Получив полную волю, запила. У нее в квартире постоянно собирались какие-то замызганные полуголые девки и парни. Она не всегда знала их имена, но пила со всеми. Лысые и кудлатые мужики с корявыми рожами лезли к ней в постель, даже не спросив. Кто они? Откуда взялись? Как попали к ней? Она пыталась узнать. Но забывала, что ей отвечали, а может, и ничего не говорили. Дианка помнила, что еще совсем недавно она работала технологом на кондитерской фабрике. Потом сдружилась с прикольной компанией. А дальше пошло-поехало. Лучше не вспоминать. Через год ее уже не узнавали. Бабу выкинули с работы. Но компания не оставила одну. И жила она, не считая дни, бездумно и угарно, не отказывая себе в желаниях. Всякий день вставала с посели с раскалывающейся от боли головой и шла на кухню опохмеляться, обходя и переступая через сношающиеся прямо на полу пары, через спящих и блюющих…

Не раз и сама просыпалась на полу, сгоняла со своей койки гостей и засыпала дурным сном. А еще через год поехала у девки крыша. Она упала с лестницы и ударилась головой о ступень. С того времени от нее и вовсе не стало покоя соседям. С утра до ночи у Дианы в квартире надрывалась музыка. Когда люди просили ее сбавить громкость, девка набрасывалась с кулаками на соседей, не узнавала никого. Вот тогда и вызвали милицию. Двое оперативников мигом очистили квартиру от посторонних, закрыли, а Дианку передали в психушку. Здесь ей делали уколы, с ней терпеливо разговаривали врачи, убеждали, что, если. не бросит пить, умрет очень скоро.

— А для чего мне жизнь? Зачем? Я уже все познала, испытала и пережила. Эта жизнь не стоит усилий, в ней нет ничего интересного, и я не хочу напрягаться. Чем скорей сдохну, тем лучше! — отвечала врачам, искала возможность выпить хоть что-нибудь. Случалось, что это желание брало в тиски разум, и тогда Дианка бросалась на всех, чтоб дали ей хоть глоток.

Почуяв запах спирта, которым протирали кожу перед уколом, срывалась с постели, отнимала у медсестры кусочек ватки, смоченной в спирте, глотала как конфетку. Сколько раз пыталась вырвать пузырек со спиртом! После таких срывов девку перед уколом привязывали к постели. Она орала, требовала выпить, а ей делали уколы, увеличивали дозу. После них она надолго засыпала, а просыпалась вялой, ослабевшей, плохо помнившей, почему оказалась в больнице. Целый год мучились с ней врачи. Результаты лечения никого не радовали. На день просвета приходилось два дня затмения.

— Нельзя ей увеличивать дозу, организм не выдержит, — говорили врачи.

— Видно, недолго она проживет. Подносилась, теперь и мы бессильны. Ни «торпеды», ни гипноз не взяли. Уж и не знаю, что делать с ней, — развел руками Петухов.

— Надо на спиртзавод ее отдать. Там многие вылечились диким методом. Пару недель покувыркается вокруг чанов, а потом откинет от спиртного. Даже на пиво не оглянется! — предложила Таисия Тимофеевна.

— Не пойдет. Излечиваются там не все. Немало поумирало от перебора, случалось, горели от спирта даже мужчины, — не согласился Бронников.