Поэзия Скальдов

Таким образом, в противоположность эддическим хейти скальдические хейти отнюдь не обязательно черпались из традиции. Они могли быть и продуктом индивидуальной выдумки, так как очевидно, что хейти, подобные только что приведенным, не были результатом стихийного семантического развития,

В поэзии скальдической, так же как в эддической, кеннингами обозначались всегда одни и те же понятия—корабль, битва, воин, кровь, меч, море, золото и т. д., и в основе кеннинга лежали, как правило, такие же трафаретные метафоры, как те, которые лежали в основе эддических кеннингов, а именно метафоры типа «конь моря» (т. е. корабль), «буря копий» (т. е. битва), «дерево битвы» (т. е. воин), «море меча» (т. е. кровь), «огонь битвы» (т. е. меч), «дом угрей» (т. е. море), «огонь моря» (т. е. золото; как известно из одного сказания, золото служило освещением на пиру у морского великана Эгира) и т. д. Однако в результате того, что хейти, которые подставлялись в кеннинги вместо их компонентов, могли быть вовсе не синонимами, а только словами, как-то связанными по значению со словом, которое они замещали, наиболее употребительные кеннинги превратились в скальдической поэзии в совершенно условные схемы.

Самый употребительный из скальдических кен-нингов — это кеннинг воина, т. е. мужчины. В обычном скальдическом кеннинге мужчины основа (т. е. определяемое) — имя какого-нибудь бога, т. е. Фрейр, Бальдр и т. д., или название дерева мужского рода, т. е. ясень, дуб и т. д., а определение — то, с чем имеет дело мужчина, т. е. битва, кольчуга, шлем, щит, меч, корабль, сокровище и т. д. В обычном скальдическом кеннинге женщины основа — имя мифического существа женского пола (Фрейя, Герд, Гевьон и т. д.) или название дерева женского рода (липа, береза, ольха и т. д.), а определение — то, что украшает женщину (например, золото, полотно, запястье, повязка и т. д.), либо какой-либо предмет из сферы ее деятельности (например, скамья, подушка, пиво и т. д.). В сохранившихся скальдических кен-нингах женщины называется несколько десятков различных предметов женского туалета. К аналогичной схеме сводится обычный скальдический кеннинг ворона. Основа его — любая птица (чайка, глухарь, кукушка, гусенок) и даже оса, а его определение — труп, рана, кровь, битва, оружие и т. д. В обычном скальдическом кеннинге корабля основа не только конь, но также лось, олень, бык, волк, кабан, леопард, слон и т. д., а определение не только море, но и любая часть корабля — штевень, шпангоут, рея, марс, канат, тали и т. д. В сохранившихся скальдических кеннингах корабля называется до сорока различных корабельных частей.

Очевидно, что такого рода кеннинги дают широкий простор для индивидуальной выдумки. Но очевидно также, что метафора уступила в них место совершенно условной схеме: основа в них — название любого объекта того же класса, что и описываемое целое, а определение — название любого конкретного предмета из сферы целого.

Но еще больший простор для индивидуального творчества открывается благодаря тому, что определение (но не определяемое!) в кеннинге может быть заменено кеннингом и таким образом получен кеннинг, содержащий в себе кеннинг, т. е. трехчленный кеннинг типа «огонь треска стрел» (т. е. меч, так как «треск стрел» — это битва). Такого рода замена может быть продолжена дальше и получен кеннинг, содержащий в себе два, три, четыре и даже пять кеннингов. Таков, например, кеннинг «метатель огня вьюги ведьмы луны коня корабельных сараев», где «конь корабельных сараев» — корабль, «луна корабля» — щит, «ведьма щита» — секира, «вьюга секиры» — битва, «огонь битвы» — меч, а «метатель меча» — мужчина, т. е. просто «он»! Такие семичлеп-ные кеннинги в скальдической поэзии, правда, представляют исключение. Однако многочленные кеннинги, т. е. трех-, четырех-, пяти- и даже шестичленные, в ней не редкость. Так, один скальд называет своп стихи «прибоем дрожжей людей костей фьорда», поскольку «кости фьорда» — горы, «люди гор» — великаны, «прибой дрожжей» — мед, а «мед великанов» — это, согласно мифу, поэзия. Естественно, что многочленные кеннинги давали гораздо больше возможностей для индивидуального творчества, чем двучленные. И действительно, многочленные кеннинги, как правило, индивидуальны в своем словесном выражении.

Таким образом, хотя варьирование словесного выражения кеннинга было проявлением осознанного индивидуального авторства и тем самым обеспечивало фиксированность текста, оно в то же время вело к тому, что связь между содержанием и формой становилась совершенно условной, а форма — независимой от содержания, и осознанное авторство не распространялось дальше словесной формы.