Гермар Рудольф - Лекции по холокосту

С: Но ведь часто бывает так, что новые доказательства заставляют усомниться даже в самых очевидных вещах.

Р:Формально вы правы. В начале 90-х годов некоторые немецкие суды решили, что «общеизвестные факты» можно ставить под сомнение новыми или более убедительными доказательствами, которые прежде немецким судам никогда не предлагались, а также в том случае, если имеют место бурные общественные дискуссии по поводу правильности того или иного «общеизвестного факта»[1354]. Однако в том, что касается судов над ревизионистами, все ходатайства адвокатов, согласно которым представленное доказательство является новым и/или более убедительным или что имеют место заметные общественные дискуссии, будут немецкими судьями отклонены. Почему, спросите вы? Да потому, что холокост сам по себе является очевидным благодаря «общеизвестным фактам»!

С: Но ведь в этих ходатайствах речь идёт о качестве предложенного доказательства или о том, имеют ли место общественные дискуссии по данному вопросу, а не о том, был или не был холокост!

Р: Верно подмечено, однако представители Верховного федерального суда Г ермании прикидываются дурачками и всё равно штампуют эти решения[1355]. Это всё равно, что я скажу: «Я докажу, что моя машина быстрее вашей», а вы ответите: «Даже и не пытайтесь: известно ведь, что вода кипит при ста градусах!» Одно с другим не имеет ничего общего.

С: Выходит, немецкие суды демонстрируют в этих случаях полный маразм?

Р: Именно так. Историки и судебно-медицинские эксперты, подготавливающие новые или более качественные доказательства, всякий раз отвергаются судом, ибо «общеизвестные факты» говорят о том, что они не правы, что бы они там ни говорили. Более того: если эти эксперты не успокоятся, против них самих возбудят уголовное дело, и на своём суде им будет запрещено предъявлять в качестве оправдания собственные труды. Их штрафуют и сажают в тюрьму из-за того, что их взгляды (высказывать которые в суде им запрещается) считаются ошибочные ввиду «общеизвестных фактов»[1356].

С: Но откуда судьи могут знать, что подсудимые ошибаются, если они даже не пытаются выслушать этих подсудимых?

Р: Не знаю. Наверно, немецкие судьи — богоподобные существа, умеющие читать чужие мысли и, благодаря «общеизвестным фактам», безошибочно определяющие, что правда, а что — нет.

В свою очередь, если кто-то наберётся храбрости и попытается начать общественную дискуссию — с тем, чтобы создать другое мнение, которое сможет устранить «общеизвестный факт», — то он также будет привлечён к уголовной ответственности, без возможности вести в суде открытую дискуссию по данному вопросу, поскольку ошибочность его мнения опять-таки следует из «общеизвестного факта».

С: Это уже какой-то Кафка получается[1357]...

Р: Подождите, я только начал. Как я уже говорил, адвокаты защиты, которые осмеливаются предъявлять доказательства, ставящие под сомнение подлинность холокоста, также подлежат уголовной ответственности (см. главу 4.3.4). А поскольку взгляды этих судей ошибочны виду «общеизвестных фактов», у них нет права защищать себя при помощи доказательств, которые они ранее пытались предъявить в защиту своих клиентов.

С: Да уж, немецкое правосудие — это как те три обезьяны: одна ничего не видит, другая ничего не слышит, третья ничего не скажет. Это же самый настоящий юридический тоталитаризм, запрещающий заниматься свободными судебными исследованиями!

Р: Согласен. Знаменитые сталинские процессы тридцатых годов — это детские шалости по сравнению с тем, как судебная система в сегодняшней Германии стережёт свое табу! [1358] И мне кажется, я знаю, что стоит за всем этим. Я неоднократно выступал в качестве свидетеля-эксперта на различных судах над ревизионистами и поэтому знаю, что говорю.

В статье 245 немецкого Уголовно-процессуального кодекса говорится, что доказательство, которое уже представляется в зале суда, не может быть отклонено на основании «общеизвестных фактов», а только в том случае, если выяснится, что это доказательство «полностью непригодно»[1359]. Это может быть только в том случае, если вызванный эксперт совершенно некомпетентен в данной области, но ведь тогда он, разумеется, перестаёт быть экспертом. Во всех же остальных случаях немецкий судья обязан выслушать свидетеля-эксперта, который уже находится в зале суда.

Учитывая, что ни один немецкий прокурор или судья никогда не поручит эксперту по холокосту провести судебную экспертизу и представить полученные результаты в суде (всё равно для немецких прокуроров и судей результат уже заранее является «общеизвестным фактом», так что зачем им зря беспокоиться?), у адвокатов нет другого выбора, кроме как самим находить свидетелей-экспертов и вызывать их в суд, где те смогут представить результаты проведённой ими судебной экспертизы.