Гермар Рудольф - Лекции по холокосту

С: Кстати, именно так психиатры пытаются объяснить, почему люди будто бы не помнят сексуальные злоупотребления, которые они якобы пережили в детстве.

Р: Верно подмечено. Но давайте взглянем на это более пристально. Марила Розенталь была первой секретаршей (и первой женщиной вообще), которую допросили на эту тему во время следствия. На своём первом допросе она смогла вспомнить множество подробностей о хорошем отношении к ней и другим еврейкам добросердечного Богера. Впервые о зверствах, свидетелем которых она якобы была, она услышала (преднамеренно) от следователей. Следователи были «тактичны» и достаточно компетентны, чтобы произвести убедительное впечатление на свидетельницу. Поэтому она объяснила провалы в своей памяти, в которых её упрекнули, тем, что у неё якобы плохая память и что она будто бы отказывалась сплетничать вместе с другими узницами.

Перед тем, как быть допрошенной во второй раз, она встретилась с некоторыми из бывших своих коллег, как она выразилась. То, что она называет бывших узниц коллегами, говорит о том, что она считала себя в Освенциме обычным служащим и вовсе не рабыней в лагере уничтожения. Её коллеги (и, возможно, другие бывшие узники) рассказали ей всякие ужасы, которые её очень удивили, потому что ничего подобного она не припоминала. Но из-за того, что их рассказы совпали с тем, что она услышала от следователей, которые хотели, чтобы она их подтвердила, и из-за того, что она, похоже, была единственным человеком, который запомнил другую версию событий, она пришла к выводу, что с её памятью что-то неладно. В попытках найти объяснение ей «намекнули» на то, что она попросту стёрла из своей памяти ужасы прошлого, спрятав их в глубины подсознания. Однако она продолжала твёрдо настаивать на том, что ничего подобного она не помнит.

Здесь встаёт ещё один вопрос: как это так случилось, что Мариле Розенталь было позволено общаться с некоторыми из своих бывших коллег по лагерю и обмениваться с ними воспоминаниями, перед её вторым допросом? Кто организовал эту встречу? Соответствующая литература содержит упоминания о том, что подобные встречи организовывались ассоциациями бывших узников, нередко с целью оказания решающего влияния на показания, даваемые на суде[891].

Розенталь заявила, что она не смогла запомнить совершаемые в Освенциме жестокости, из-за того, что она тогда якобы находилась в трансе. Однако это противоречит тому обстоятельству, что о прошлом у неё сохранились крайне подробные воспоминания, положительный характер которых никак не согласовывался с теми вещами, которые она будто бы «спрятала» в своём подсознании. Это является стандартным оправданием, которое используют пациенты, ставшие жертвами манипулирования памятью, для объяснения той парадоксальной ситуации, при которой их сознательные воспоминания находятся в противоречии с тем, во что их заставили поверить всякие «специалисты».

Кроме того, положительное описание, данное Розенталь Богеру, её возвращение в Германию из-за того, что ей не понравился Израиль, использование ею термина «коллеги» по отношению к бывшим подругам по заключению — всё это говорит о том, что пребывание в Освенциме её нисколько не травмировало.

Таким образом, вполне может так быть, что это не пребывание в Освенциме травмировало Розенталь, а давление и манипулирование памятью со стороны организаций узников, бывших товарищей по заключению, сообщений в СМИ, заявлений прокуроров и, наконец, судьи. Это подтверждается и тем, что заверения Розенталь, согласно которым отсутствие у неё воспоминаний вызвано травмой, становились всё более интенсивными по мере проведения новых допросов.

С: Это очень неприятно — узнать, до чего ж ненадёжна человеческая память.

Р:Да, но лучше уж быть в курсе недостатков нашей памяти, нежели слепо и легкомысленно ей доверять.

Что, на мой взгляд, гораздо неприятней, так это то, что на Освенцимском процессе во Франкфурте показания Розенталь были приняты судом не в качестве оправдательных, а в качестве обвинительных доказательств! Как заявил судья, злодеяния, совершаемые в Освенциме, были столь ужасными, что свидетельница — Марила Розенталь — получила душевную травму — настолько сильную, что у неё пропали все воспоминания об этих самых злодеяниях; к тому времени она была окончательно сбита с толку и уже совсем не доверяла своей памяти. Если следовать подобной логике, то тогда любое оправдательное показание можно превратить в обвинительное. Это ставит всю доказательственную логику и поиски истины с ног на голову. Получается, что, как только выдвигается некий тезис, его уже нельзя опровергнуть.