Microsoft Word - ЭРИК ХОБСБАУМ_662.doc

Ленинский план основывался на росте численности рабочего класса, на сохранении крестьянства в качестве революционной силы — и, конечно же, на мобилизации, союзе или, по крайней мере, нейтрализации сил национального освобождения, находившихся в революционном активе постольку, поскольку они являлись врагами царизма (отсюда настойчивое требование Ленина на праве на самоопределение, даже выходе из состава России, хотя большевики были организованы как единая всероссийская национальная партия). Наблюдался очевидный рост пролетариата по мере того, как Россия вошла в очередную полосу широкомасштабной индустриализации в годы, предшествовавшие 1914; молодые выходцы из села устремляясь в Москву и Санкт-Петер-бург, следовали скорее за радикальными большевиками, чем за умеренными меньшевиками, не говоря уже о жалких провинциальных поселениях, полных дыма, угля, железа, текстиля и грязи — в Донбассе, на Урале, в Иваново — которые всегда были склонны к большевизму. После нескольких лет деморализации, последовавшей после поражения революции 1905 года, снова поднялась новая огромная волна пролетарского недовольства после 1912 года, усугубленная расстрелом 200 бастующих рабочих на отдаленных Сибирских золотых приисках (принадлежащих британцам) на реке Лена.

Но могли ли крестьяне сохранить свою революционность? Реакция царского правительства на 1905 год, при способном и решительном министре Столыпине^*, заключалась в попытке создать значительную и консервативную массу крестьян, с одновременным повышением производительности сельскохозяйственного производства. Крестьянской общине предстояло систематическое разделение на частные наделы в пользу класса хозяйственно мыслящих предприимчивых крестьян — «кулаков». Если бы ставка Столыпина на «сильных и трезвомыслящих» оправдала себя, социальная поляризация между деревенскими богачами и безземельной беднотой, классовое расслоение на селе, о котором говорил Ленин, действительно имели бы место; но, столкнувшись с реальностью такой перспективы, он признал со свойственным ему чутьем на политические реалии, что все это не будет работать на дело революции. Могли ли законодательные инициативы Столыпина достичь ожидаемого политического результата, нам неизвестно. Они легли на благодатную почву в более деловитых южных губерниях, особенно на Украине, но на остальной территории не пользовались такой поддержкой. Однако, поскольку сам Столыпин был выведен из царского правительства в 1911 г. и вскоре застрелен^*, а сама империя имела лишь восемь лет передышки с 1906 г., вопрос носит совершенно отвлеченный характер.

Очевидно, что поражение революции 1905 года ни породило потенциальной «буржуазной» альтернативы царизму, ни предоставило ему достаточной отсрочки. К 1912—1914 годам страна была снова охвачена общественными волнениями. Вновь назревала революционная ситуация, в чем был убежден Ленин. К лету 1914 года все, что ее сдерживало, были стойкость и глубокая преданность царской бюрократии, полиции и вооруженных сил, которые, в отличие от 1904—1905 годов, не были ни деморализованы, ни связаны какими-либо иными ограничениями***; и, возможно, пассивность русской интеллигенции среднего класса, которая, будучи деморализована поражением 1905 года, большей частью отказалась от политического радикализма в пользу иррационализма и культурного авангарда. Как и во многих других европейских государствах, развивавшаяся война ослабила накопившееся социально-политическое напряжение. Когда война началась, стало совершенно ясно, что царизм был обречен. В 1917 г. он рухнул.

К 1918 г. революция стряхнула с глобуса все древние империи от границ Германии до Китайских морей. Как показали Мексиканская революция, египетские восстания и индийское национальное движение, революция разрушала новые империи, формальные и неформальные. Однако нигде ее итоги не были ясными, а значение искр, мерцаюших в ленинском «горючем материале мироюй политики», было легко недооценить. Все еше не было ясно, что Русская революция породит коммунистический режим, первый в истории, и станет центральным событием мировой политики XX века, как Французская революция стала центральным событием политики века XIX.

Очевидно, что из всех потрясений зоны глобальных социальных катастроф. Русская революция явилась величайшим международным событием, ибо даже незавершенная и промежуточная схватка 1905—1906 годов имела роковые последствия. Она ускорила свершение Персидской и Турецкой революций, вероят-