Microsoft Word - ЭРИК ХОБСБАУМ_662.doc

ОСНОВНОЙ идеологией даже слабых движений трудящихся. Нигде (кроме стран латинской культуры и России после 1917 года) анархизм не являлся серьезной политической силой.

Почти все партии рабочего класса (кроме партий стран Азии и Австралии) предвидели возможность фундаментальных общественных перемен и потому называли себя «социалистическими», либо собирались принять такое название (как например. Лейбористская партия Британии). До 1914 года они старались, по возможности, не вмешиваться в политику правящих классов и тем более в политику правительств, ожидая того дня, когда они сами смогут сформировать свое собственное правительство и приступят, без помех, к великим преобразованиям. Лидеры рабочих партий постоянно испытывали искушение вступить в соглашение с партиями среднего класса и их правительствами, пока, наконец, Дж. Р. Макдональд, лидер британских лейбористов, пошел на заключение предвыборного союза с либералами, в результате которого его партия впервые получила в 1906 году значительное представительство в парламенте. (При этом отношение рабочих партий к местным администрациям было, по понятным причинам, более позитивным).

Главной причиной, по которой столь многие из рабочих партий спешили встать под красный стяг Карла Маркса, была, пожалуй, та, что он более убедительно, чем кто-либо другой, объяснил им три главных принципа, ставших обоснованием их борьбы: 1) Никакие предсказуемые улучшения в рамках существовавшей системы не изменят коренным образом положение рабочих, которые так и останутся рабочими, т. е. будут всегда подвергаться эксплуатации. 2) Природа капиталистического развития, рассмотренного им на всем его протяжении, не дает возможности серьезно надеяться на свержение (в его рамках) существующего общественного строя и на замену его новым и лучшим обществом. 3) Рабочий класс, организуемый и руководимый своими партиями, станет создателем своего светлого будущего и будет пользоваться его плодами. Маркс дал рабочим твердое убеждение (подобное вере, которую дает религия) в том, что сама наука доказала историческую неизбежность их триумфа. В этих вопросах логика марксизма действовала столь эффективно, что даже оппоненты Маркса, находившиеся в рядах рабочих движений, соглашались, в основном, с его анализом капитализма.

Таким образом, как пропагандисты и идеологи рабочих партий, так и их внутрипартийные оппоненты считали само собой разумеющимся то, что они хотят свершения социальной революции или, по крайней мере, что их деятельность подтверждает такое желание. Считалось, что приход революции будет означать не что иное, как замену капитализма на социализм и переход от общества частной собственности и предпринимательства к обществу, основанному на «совместном владении средствами производства, распределения и обмена»-·**, что и позволит действительно изменить жизнь...; хотя природа и характер социалистического будущего почти не обсуждались, оставаясь в общем-то неясными; ясно было одно: то, что сейчас плохо — тогда будет хорошо! Главным предметом дебатов, посвященных политике пролетариата в тот период, была природа грядущей революции.

Вопросы, связанные с полным преобразованием общества, не находились в центре внимания хотя бы потому, что многие лидеры и активисты были слишком заняты текущей борьбой, чтобы проявлять интерес к отдаленному будущему. По старой традиции левого движения, восходившей ко временам предшественников Маркса и Бакунина, т. е. к 1789 и даже к 1776 году, все склонялись к тому, что революция обеспечит осуществление фундаментальных социальных изменений путем внезапного насильственного перераспределения власти с помощью восстания. При этом, рассуждая обобщенно, так сказать, «с точки зрения вечности», говорили, что «великие перемены», неизбежность которых в историческом плане уже доказана, станут со временем более актуальными, чем в теперешнем индустриальном мире, чем в 1880-е годы — годы депрессии и недовольства, или в 18W-e годы, когда появились новые надежды. Энгельс, этот ветеран революционного движения, помнивший Век Революции, когда через каждые 20 лет можно было ожидать появления новых баррикад; который сам участвовал в революциях с оружием в руках — и он говорил, что дни памятного 1848 года безвозвратно ушли в прошлое. Как мы уже видели, утверждение о неминуемом крушении капитализма казалось в середине 1890-х годов совершенно неправдоподобным. Что же оставалось в таком случае делать многомиллионным армиям пролетариата, мобилизованным под красные знамена социализма?