Microsoft Word - ЭРИК ХОБСБАУМ_662.doc

Когда о французской революции рассуждает дилетант, ему на ум обычно приходят события 1789 г. и особенно якобинская республика II года.

Чопорный Робеспьер, огромный и распутный Дантон, ледяная революционная изысканность Сен-Жюста, грубый Марат, Комитет общественной безопасности, Революционный трибунал и гильотина — вот образы, которые чаще всего встают перед нами. А имена умеренных революционеров, которые появились после Мирабо и перед Лафайетом в 1789 г., и якобинские лидеры в 1793 г. не стерлись из памяти лишь одних историков. Жирондистов помняг как политическую группу, и благодаря незначительным в политике, но романтическим женщинам, связанным с ними, — это мадам Ролан и Шарлотта Корде. Кто, кроме специалистов, знает имена Бриссо, Верньо, Гюаде и др.? Консерваторы создали устойчивый образ террора, диктаторства и истерической кровожадности, хотя по меркам XX в. и консервативных репрессий против социальной революции, таких как резня после Парижской Коммуны 1871 г., ее массовые убийства были сравнительно умеренными, 17 тью. официальных казней за четьфнад-цать месяцев’* Революционеры, особенно во Франции, рассматривали ее как первую республику, вдохновившую все последующие революции. Кроме того, это была эра, которую нельзя измерять обьпными человеческими критериями.

Это верно. Но для обеспеченного француза из среднего класса, который стоял за этим террором, это не было чем-то патологическим, чем-то апокалиптическим. Это был первый, предпочтительный и единственно эффективный метод защиты их страны. Это было совершено якобинской республикой, и все достигнутое ею отличалось гениальностью. В июне 1793 г. 60 из 80 департаментов Франции поднялись против Парижа, армии германских правителей наводнили Францию на севере и востоке, Британия атаковала ее с юга и запада, страна была беспомощна и разорена. Через четьфнадцать месяцев вся Франция находилась под жестким контролем, оккупанты были изгнаны, а французская армия, в свою очередь, заняла Бельгию и была близка к тому, чтобы в течение 20 лет пожинать плоды несокрушимого и непоколебимого военного триумфа. Хотя к марту 1794 г. на содержание армии вьщелялось в 3 раза больше, чем раньше, и в 2 раза больше, чем в 1793 г., и объем французской наличности (или, скорее, бумажных ассигнаций, которые во множестве ее заменили) держался почти стабильно. Неудивительно, что Жанбон Сент-Андре, член якобинского Комитета общественного спасения, который будучи твердым республиканцем, позже стал у Наполеона самым влиятельным префектом, смотрел на французскую империю с презрением, поскольку она не выдержалг^ поражений 1812— 1813 гг. Республика II года столкнулась с наихудшим кризисом и с меньшими ресурсами 24 24 «Вы знаете, какое правительство (победило)?... Правительство Конвента. Правительство непримиримых якобинцев в красньк колпаках, носящее грубую шерстяную одежду, деревянные башмаки и питающееся одним хлебом и плохим пивом. Эти люди отправлялись спать на матрасы, расстеленные прямо на полу зала заседаний, когда они были слишком утомлены, чтобы бодрствовать и обсуждать будущее. Это те люди, которые спасли Францию. Я был одним из них, господа. И здесь, перед резиденцией императора, в которую я собираюсь войти, я говорю, что «горжусь этим». Цит. по: Ж. Саван. Префекты Наполеона (19S8), 111—112. Цит. по: J. Savant, des Pr£fets de Napol6on (1958), 111-112. . Для таких людей, как и для большинства членов Национального Конвента, которые, оказавшись на дне, сохраняли контроль над этим героэтеским периодом, выбор был прост: либо террор со всеми его ужасами с точки зрения среднего класса, либо гибель революции, распад национального государства, и возможно — разве Польша не служила примером? — исчезновение страны. Очень может быть, но во время столь жестокого кризиса во Франции многие из них предпочли бы менее жесткий режим и соответственно менее строгий экономический контроль. Падение Робеспьера привело к эпидемии экономического разброда и коррумпированному жульничеству, которые в свою очередь закончились бешеной инфляцией и национальным банкротством в 1797 г. Но даже с более узкой точки зрения надежды французского среднего класса зависели от сильного централизованного национального государства. В любом случае могла ли революция, которая создала термины «нация» и «патриотизм» в их современном смысле, расстаться с мыслью о «великой нации»?

Первой задачей якобинского режима было мобилизовать массы против раскола, учиненного жирондистами и провинциальной знатью, поддержать уже мобилизованных парижских санкюлотов, среди требований которых такие как: революционная военная мобилизация, всеобщая воинская обязанность, террор в отношении предателей и всеобщий контроль над ценами («максимум»), в любом случае совпадали с настроением якобинцев, хотя и другие их требования были опасны. Была принята некоторым образом радикализированная новая конституция, которая до тех пор откладывалась жирондистами. В соответствии с этим величественным, но академичным документом граждане получили всеобщее избирательное право, право на восстание, труд или созидание, и наиболее замечательное из всего — официальное заявление, что счастье всех является целью правительства и права народа теперь не только доступны, но и действенны. Это была первая наиболее последовательная демократическая конституция, провозглашенная современным государством. Более конкретно: якобинцы уничтожили все оставшиеся феодальные права без компенсаций и дали возможность небогатым гражданам приобретать земли, конфискованные у эмигрантов, и через несколько месяцев отменили рабство в колониях Франции с целью подтолкнуть негров Сан-Доминго бороться за республику против англичан. Эти меры преследовали самые далекие цели. В Америке, благодаря им, возник первый независимый революционный лидер Туссен Лувертюр 25 25 Неудачная попытка наполеоновской Франции вновь захватить Гаити была главной причиной ликвидации все еще остававшейся Американской империи (Луизианы), которая была продана США в 1803 г. Таким образом, дальнейшее распространение якобинства в Америке было предпринято для того, чтобы през^атить США в государство всего континента. . Во Франции они создали неприступную цитадель малых и средних крестьянских собственников, мелких ремесленников и лавочников, эко-комических ретроградов, нежно преданных революции и республике, которая с этих пор определяла жизнь деревни. Капиталистические изменения в сельском хозяйстве и в мелком предпринимательстве — неотъемлемое условие для быстрого экономического развития — замедлилось, а с ними и урбанизация, расширение внутреннего рынка, рост рабочего класса и, как следствие, последующая возможность пролетарской революции. Большой бизнес и рабочее движение были обречены надолго оставаться во Франции неразвитыми островками, окруженными морем бакалейщиков, мелкими землевладельцами-крестья-нами и владельцами кафе (см. гл. IX).