Microsoft Word - ЭРИК ХОБСБАУМ_662.doc

И все же произошли большие изменения. Более того, с 1830-х гг. изменения приобрели большую наглядность. Революция 1830 г. дала конституцию умеренных либералов среднего класса — антидемократическую, но столь же и антиаристократичес-кую — в главных государствах Западной Европы. Без сомнения, умеренный средний класс испытывал страх перед революцией и шел на компромиссы. Они оставили класс землевладельцев чрезвычайно хорошо представленным в правительстве, как в Британии, а во Франции средний класс из самых передовых отраслей промьипленности не был представлен вообще. Но правительство шло с этим классом на компромиссы, которые помогали установлению баланса сил. По всем вопросам, которые имели большое значение для британского класса промышленников, после 1832 г. принимались решения в их пользу, способность запретить хлебные законы стала возможной при отсутствии наиболее крайних республиканцев и утилитаристов с их антиклерикальными предложениями. Нет сомнения, что либерализм среднего класса Западной Европы преобладал. Его главные оппоненты — консерваторы в Британии, блок, в основном опирающийся на католическую церковь, постоянно находились в обороне.

Тем не менее даже радикальные демократы достигли значительного прогресса. После 50 лет сомнений и вражды, под воздействием поселенцев и фермеров, США во время президентства Эндрю Джексона (1829—1837, примерно время европейской революции) воспользовались ситуацией. В самом конце нашего периода (1847) гражданская война между радикалами и католиками в Швейцарии принесла демократию и в эту страну. Но немногие умеренные либералы среднего класса в то время думали, что эта система правления, получающая поддержку в основном от левых революционеров, более всего служившая грубым мелким производителям и торговцам в горах и прериях, когда-нибудь станет характерной политической системой капитализма, которая будет защищаться от нападок тех самых людей, которые в 1840-х гг. защищали ее.

Только в международной политике произошла полномасштабная, хотя и не далекая от совершенства революция. Мир в 1840-х гг. был почти весь под влиянием, политическим и экономическим, европейских государств, к которым теперь присоединились растущие США. Опиумная война 1839—1842 гг. показала, что единственная уцелевшая неевропейская великая держава — Китайская империя — была беспомощна перед лицом западной военной и экономической агрессии. С этих пор ничто, казалось, не могло устоять на пути западных канонерок или полков, несущих с собой торговлю своими товарами и свою религию. И в этом всеобщем господстве западных стран — первое место принадлежало Британии благодаря тому, что у нее было больше всех канонерок, самая широкораспространенная торговля и крепкая религия. Превосходство Британии было абсолютным, и поэтому политический контроль вряд ли был необходим. Больше не осталось колониальных держав, кроме Британии, и соответственно не было соперников. Французская империя сократилась до нескольких разбросанных островов и торговых постов, хотя она старалась восстановить свое влияние через Средиземное море в Алжире. Дания восстановила свои владения в Индонезии под неусыпным надзором нового британского депо в Сингапуре, но уже не была конкурентом; Испания сохранила Кубу, Филиппины и немногочисенные районы Африки, португальские колонии были забыты. Британская торговля доминировала в независимой Аргентине, Бразилии и на юге США, да и повсюду, где начинала развиваться экономика. Никогда во всей мировой истории мировое господство не было в руках одной державы, а Британия была такой державой в середине XIX в., потому что даже великие империи или гегемоны в прошлом имели всего лишь региональное господство — Китайская, Оттоманская и Римская империи. С тех пор никогда ни одной державе не удавалось удерживать относительную гегемонию, и ни одной державе это не удастся в обозримом будушем, поскольку ни одна держава не была способна претендовать на исключительный статус — «мировая мастерская».

Тем не менее будушее падение Британии можно было предвидеть. Уже в 1830-х и 1840-х гг. умные исследователи, такие как Токвиль и Хакстхаузен, предсказали, что размеры и потенщ 1аль-ные ресурсы США и России рано или поздно сделают их двумя мировыми державами, в Европе — Германия (как предсказал в 1844 г. Фридрих Энгельс) вскоре будет претендовать на равные права. Только Франщ 1я решительно выпадала из соревнования за международную гегемонию, хотя это было еше не очевидно, как уверяли британские и иные государственные деятели.