Коллектив авторов - Многосторонняя дипломатия в биполярной системе международных отношений (сборник)

Подготовительная работа по созыву совещания была прервана во второй половине июня в связи с неудачной попыткой большинства членов Президиума ЦК КПСС (т. н. «антипартийной группы») отстранить Н. С. Хрущева от власти. Провал антихрущевского путча привел к удалению из партийного руководства В. М. Молотова (всегда скептически относившегося к перспективам советско-югославского сближения), что, вне всякого сомнения, благоприятно повлияло на готовность лидеров СКЮ активизировать контакты с КПСС. В июле 1957 г. в СССР отдыхали наиболее влиятельные соратники Тито: Э. Кардель и А. Ранкович. 18 июля они были приняты Хрущевым [1033]. Еще до этого Тито выразил согласие непосредственно встретиться с советскими лидерами [1034].

Хотя Н. С. Хрущев сумел удержать власть, обсуждение на партактивах постановления об «антипартийной группе» показало, что среди членов КПСС существует немало сомнений в правильности проводимого курса, в советском обществе широко распространено мнение о том, что позиции КПСС и СССР на международной арене в последнее время заметно ослабли [1035]. Такой же точки зрения придерживались и многие зарубежные коммунисты: не только Польский и Венгерский кризисы осени 1956 г., но и обострение внутриполитической борьбы в КПСС в июне 1957 г. были восприняты за рубежом (и в том числе в коммунистических кругах как на западе, так и на востоке Европы) как симптомы общего ослабления позиций КПСС, падения ее международного авторитета. Успешное проведение совещания компартий, принятие всеми его участницами платформы, предложенной КПСС, было призвано опровергнуть такое мнение. Для консолидации своей власти Н. С. Хрущев особенно нуждался в поддержке Мао Цзэдуна и руководства КПК. Признание со стороны Мао, который имел большое влияние в мировом коммунистическом движении, правоты Хрущева в споре с оппонентами было немаловажным залогом прочности его положения во главе КПСС. Между тем, в отличие от Тито руководство КПК выразило поддержку действий Хрущева только после некоторых колебаний и выжиданий – этому предшествовала поездка в Пекин такого мэтра «партийной дипломатии», как А. И. Микоян [1036]. Достигнутое согласие с КПК по вопросу об «антипартийной группе» должно было подсказать Хрущеву необходимость скорейшего проведения совещания компартий. В интересах укрепления авторитета руководства КПСС и демонстрации единства мирового коммунистического движения на платформе, продиктованной КПСС, нужно было своевременно использовать благоприятную конъюнктуру в отношениях как со второй по своему влиянию в коммунистическом мире КПК, так и с главным носителем схизмы в коммунистическом движении – СКЮ. Что касается руководства КПК, то оно после июньских событий в Москве не изменило своей позиции о целесообразности проведения совещания и необходимости его тщательной подготовки.

Первая после венгерских событий встреча советской и югославской партийно-правительственных делегаций состоялась в Румынии 1–2 августа 1957 г. [1037]Был обсужден широкий круг проблем, предприняты небезуспешные попытки сблизить позиции по спорным вопросам (суть событий в Венгрии, проблема рабочих советов и т. д.), была выражена решимость и дальше работать над устранением препятствий, затрудняющих развитие двусторонних отношений. Москва заверила Белград в отсутствии намерений использовать дело И. Надя для раздувания антиюгославской кампании (а несколько позже настояла на том, чтобы венгерское руководство не проводило процесс до предполагаемого совещания компартий с участием югославов [1038]). Руководство СКЮ в принципе выразило готовность принять участие в совещании компартий социалистических стран – приглашение придавало им уверенности в том, что повторения ситуации 1948–1949 гг., т. е. разрыва с советским лагерем не будет.

Как можно судить из документов, еще в июле, т. е. до советско-югославской встречи, компартии социалистических стран были проинформированы о планах проведения совещания, в котором наряду с представителями партий соцстран приняли бы участие коммунисты Франции и Италии. Москва не хотела показывать свою инициирующую роль в подготовке совещания, ссылаясь, в частности, в переписке с венгерским лидером Я. Кадаром на мнение других партий о желательности проведения совещания для обсуждения актуальных вопросов [1039]. Место и время встречи напрашивались сами собой в связи с приближающимся 40-летним юбилеем Октябрьской революции (прежняя идея провести совещание летом на Черном море отпала, будучи заслоненной необходимостью предварительных советско-югославских бесед). В августе компартии социалистических стран, а также Франции и Италии были проинформированы о результатах советско-югославской встречи, о том, что СКЮ в целом позитивно отнесся к идее проведения совещания компартий. Учитывая популярность югославского опыта и влияние в мире СКЮ как носителя модели реального социализма, альтернативной советской, бойкот со стороны Тито и его команды мог быть воспринят как шаг к расколу коммунистического движения, и само проведение совещания в этих условиях показалось бы многим несвоевременным. Напротив, выраженная готовность югославов участвовать в совещании означала, что раскола не будет. Узнав о позиции югославов, все компартии высказались за проведение многосторонней встречи. Таким образом, именно после августовских бесед Хрущева и Тито вопрос о проведении в ноябре в Москве совещания был в принципе согласован и могла начаться подготовительная работа, в первую очередь, над проектом итоговой декларации.