Иосиф Дискин - Альтернативы «российского прорыва»

Важным фактором, определяющим также ход социального развития, является идеологическая диспозиция, которая может «отрываться» от социальной и институциональной структур, приобретать (и это принципиальная позиция М. Вебера) самостоятельное влияние. Этот «отрыв» – результат как внешних культурных заимствований, так и внутренних идейно-политических флуктуаций. Российская история дает нам многочисленные примеры, в том числе когда импортированные социалистические воззрения стали важным общественным фактором задолго до того, как сформировались слои и группы, способные предъявить спрос на эти идеи.

В рамках обсуждаемой трансформационной теории границы возможных институциональных преобразований обусловлены прежде всего развитием моделей социального действия, комплементарных соответствующим институциональным моделям. Попытки использовать «прогрессивные» институты, не имеющие социальной поддержки в виде адекватных моделей социального действия, ведут не только к снижению эффективности функционирования вводимых институтов, но и к рискам социальной напряженности [143]. Эти риски связаны с ценностным отторжением институтов, основанных на «чуждых» ценностях, с попыткой восстановления ценностного равновесия, избавления от «напасти», оскорбляющей высокозначимые ценности активных слоев и групп населения.

Возможность выявления соответствующих коллизий, обладающих немалым разрушительным потенциалом, является, как отмечалось выше, важным мотивом формирования объяснительной схемы.

Таким образом, в рамках «веберианской» модели ключевым «экзогенным» фактором социальной трансформации выступают перемены в структуре ценностей, распад традиционных ценностей, постепенный рост влияния партикулярных и в особенности универсальных ценностей. Эти перемены «в свернутом виде» отражают сложные историко-культурные изменения, т. е. вполне соответствуют требованиям к отражению процессов социальной трансформации.

Этот взгляд получил свое значительное развитие в работах Мартина Хайдеггера, который провел анализ существа и происхождения категории «ценность» [144]. Здесь важен взгляд М. Хайдеггера на саму природу ценностей: «Ценность имеет место только в том или ином ценностном бытии.

Вопрос о ценности и ее существе коренится в вопросе о бытии. Ценности только там открыты для доступа и пригодны служить мерилом, где идет оценка таких вещей, как ценности; где одно другому предпочитается или подчиняется. Подобное взвешивание и оценивание есть только там, где для некоего отношения, позиции “дело идет” о чем-то. Только здесь выявляется что-то такое, к чему снова и снова, в конце концов, и прежде всего возвращается всякое отношение. Ценить что-то, т. е. считать ценностью, значит одновременно с этим считаться. Это “считаться с ” заранее включает в себя какую-то “ цель ”» [145].

В этой позиции М. Хайдеггера ясно видна связь между статусом ценностей и рационализацией социальной жизни. Очевидно, что взвешивание и оценивание возможно в социальной жизни, где начинают разрушаться традиционно установленные стереотипы и индивидуальный рациональный выбор получает возможность все больше становиться основанием для легитимного действия, а не превращается в протест, оскорбляющий сакральные ценности окружающих и ведущий к трагическому концу. В этом определении также следует обратить внимание на связь ценностей и цели .

При анализе ценностей М. Хайдеггер обращает внимание и на процессуальное место ценностей: «В “ценности” мыслится оцениваемое и оцененное как таковое. Принятие за истину и сочтение и полагание “ценностью” есть оценивание. Оно одновременно означает, однако, расценивание и сравнение…

Эта сущностная оценка есть расчет, причем этому слову мы придаем то значение, в котором дает о себе знать образ действий; расчет как расчет на что-то: “рассчитывать на человека, быть уверенным в его стойкости и готовности; рассчитывать в смысле считаться с чем-то: принимать в рассмотрение действующие силы и обстоятельства”» [146]. Здесь видно, что знаменитый философ ясно видел социальную погруженность ценностей, те ограничения, которые создают «действующие силы и обстоятельства».

При дальнейшем продвижении в разработке объяснительной схемы этот круг проблем требует внимания.

Ценности и интересы. Выше мы уже отмечали, что легитимные жизненные стратегии в течение очень длительного периода человеческого существования были связаны с воплощением религиозных предписаний или жестких нормативных долженствований. В качестве примера можно привести рыцарский долг в европейской традиции или его аналог – кодекс Бусидо в японской традиции.