Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

g) охранять свою базу природных ресурсов для обеспечения развития. (По Г. Х. Попову, для превращения их в „глобальное общее достояние" и последующей передачи в качестве „мировых ресурсов" в распоряжение так называемого „мирового сообщества". — Авт.) 252 (курс. — Авт.)

Как видим, более развернутой и откровенной глобалистской программы, направленной на установление тотального контроля над внутренней и военной политикой и природными ресурсами незападных стран, в том числе России и других субъектов постсоветского пространства, мы еще не встречали. Что еще нужно, чтобы убедиться в том, что «Всемирное партнерство в целях развития» (восьмая «Цель развития тысячелетия») и «Глобальное партнерство в целях развития» — совершенно разные документы? И что выполняется, под лицемерным прикрытием общего названия, лишь второй из этих документов, в то время как первый нужен, пожалуй, лишь для отвода глаз мирового сообщества. Которое, впрочем, под воздействием компрадорских элит и лидеров, составляющих проамериканское «агрессивно-послушное большинство» Генеральной Ассамблеи, само радо обманываться.

Третий ход во всей этой комплексной спецоперации — ненавязчивое продвижение Итоговым документом Всемирного саммита по «Целям развития» 2005 года «расширительного толкования» «Глобального партнерства в целях развития». В его рамках указывается на преемственность не только к восьмой «Цели» и Декларации тысячелетия, но и к Монтеррейскому консенсусу и Йоханнесбургскому плану выполнения решений (2002 г.), то есть к документам, которые появились уже после Декларации тысячелетия. Но — вот ведь незадача! — рассмотренные нами глобально-управленческие императивы в том виде, в каком они были включены в Декларацию тысячелетия и «Глобальное партнерство в целях развития», ни в Монтеррее, ни в Йоханнесбурге не звучали вообще!

Вот соответствующая выдержка из Монтеррейского консенсуса:

«<...> В рамках нынешнего диалога высокого уровня по вопросу

об укреплении международного сотрудничества в целях развития на основе партнерства, проводимого каждые два года на Генеральной Ассамблее, следует рассмотреть доклады по вопросам финансирования развития, представляемые Экономическим и Социальным Советом ООН и другими органами, а также другие вопросы, касающиеся финансирования развития. Процесс ведения диалога следует реорганизовать таким образом, чтобы он мог выполнять функцию межправительственной координации общей последующей деятельности по итогам Конференции и связанных с нею вопросов <...>» 253(курс. — Авт.).

Здесь, как видим, речь идет только о межправительственной координации в целях развития и лишь в части, касающейся компетенции ЭКОСОС.

В плане же Всемирного саммита по устойчивому развитию 2002 года в Йоханнесбурге вопрос был поставлен намного шире, чем в Монтеррее. В частности, затрагивались «институциональные рамки устойчивого развития», что является синонимом глобального управления; говорилось о координации деятельности включенных в эти рамки институтов внутри и вне системы ООН; ставилась задача «интеграции целей развития», причем именно как «устойчивого», в цельную стратегию, которой должны руководствоваться все структуры ООН и взаимодействующие с ними институты.

Но все это ограничивалось лишь «экономическими, социальными и экологическими аспектами устойчивого развития». Не упоминалось при этом не только «Глобальное партнерство в целях развития», но и сами эти «Цели». Основой же деятельности была провозглашена весьма объемная (более 1 тыс. страниц), расплывчатая и неконкретная «Повестка дня на XXI век». Именно ее, собственно, и сменили как сами «Цели развития», так и рассматриваемое через их призму «Глобальное партнерство».

Из Йоханнесбургского плана:

«<...> Меры по укреплению институциональных рамок устойчивого развития <...> следует принимать в рамках „Повестки дня

на XXI век", с учетом событий, которые произошли после Конференции ООН по окружающей среде и развитию (в Рио-де-Жанейро — Авт.), и они должны быть направлены <...> на достижение следующих целей:

a) укрепление приверженности задачам устойчивого развития;

b) сбалансированная интеграция экономических, социальных и экологических аспектов устойчивого развития;

c) укрепление осуществления „Повестки дня на XXI век", в том числе за счет мобилизации финансовых и технологических ресурсов <...>;