Александр Неклесса - Новая земля и новое небо

То, что происходит на планете сейчас, рождает массу аллюзий и аналогий. Процесс крушения античного мира, разрушения цивилизационных опор сделал менее отчетливым процесс выстраивания новой цивилизации, подчас, фактически, скрывая его. Слишком часто, говоря о Средневековье, воспринимают и определяют его как время не как футуристический порыв, но как повсеместной деградации, варварства и дикости. (Не случайно иное, более провокативное определение, относящееся к тем временам, сплошь и рядом употребляющееся расширительно, — "темные века".) Действительно, признаки цивилизационной катастрофы присутствовали в ткани Средневековья, но доминантой исторического процесса было все же нечто иное — строительство Нового мира, экспансия и интенсивное освоение (усвоение) основ новой, христианской, цивилизации, радикально отличной от античного миропорядка.

Сейчас имеет место схожая трансформационная ситуация, но она разворачивается в иной системе координат. Во-первых, несмотря на присутствие аналога "переселения народов" нет отчетливого краха прежней цивилизации, ее материальной культуры. Наоборот, цивилизация вроде бы переживает стремительное развитие и производит впечатляющие реалии, которые называются постиндустриальными, высокоиндустриальными, сверхиндустриальными, скажем, системы мгновенной коммуникации, генетические и биотехнологические изделия, новые средства проекции силы, высокоточные военные технологии и т. п., — т. е. цивилизационный организм продолжает существовать и эффективно функционировать. И, тем не менее, знаки кардинальных перемен налицо.

В последней трети прошлого века влиятельные позиции в обществе стала занимать новая плеяда людей, "новый класс", органично связанный с постиндустриальным укладом и враждебный прежнему порядку вещей. Его представители, фактически, заключили стратегический союз с частью "третьего сословия" (прежде всего с финансовым капиталом), занявшись масштабной перестройкой мира. Постиндустриальная элита создает и обустраивает собственную социальную инфраструктуру, которая, во-первых, транснациональна, а во-вторых, основывается на новом типе институтов — гибких организованностях, социоконгломератах, которые я определяю как амбициозные корпорации, преследующие не столько экономические, сколько социополитические и культурные цели.

Тут происходит много коллизий и трансформаций. Индустриальная, промышленная экономика шаг за шагом уступает место искусству постиндустриальных системных операций: таких, скажем, как новые мировые деньги, глобальный долг, перераспределение мировых ресурсов и дохода, управление рисками, контролируемая деструкция и т. п. В политической сфере гражданское общество постепенно вытесняется феноменом массового общества, институты представительной демократии и публичной политики замещаются "демократией управляемой", принцип разделения властей размывается, возникают иные весьма влиятельные, хотя и неформальные или "полуформальные" центры власти. В сфере международных отношение вестфальская система их организации и соответствующая геометрия международно-правового поля заменяется иерархией международных регулирующих органов, единой властной вертикалью и другими весомыми новациями.

Новая социальная антропология содержит один странный компонент, знакомый, впрочем, по процессам самоорганизации сетевых организаций (присутствовавший, кстати, и в генезисе христианского мира), — принцип взаимной симпатии. Симпатия — глубинное понятие, слово обозначает не только эмоциональное состояние, данный термин в свое время употребляли алхимики (одни из первых представителей "четвертого сословия") — это метафизически обоснованное гармоничное сочетание, совпадение людей по внутреннему целеполаганию, соучастие в едином — как сказали бы сейчас — проекте. Гармоничное созвучие в хорошо темперированном проектном пространстве естественным образом оформляет, "кристаллизует" гибкие и динамичные организованности, т. е. деятельные конгломераты, оформленные не столько институциональным образом, сколько технологически и идеологически. Гибкие, потому что это не учреждения в привычном понимании (хотя иногда это могут быть и учреждения). И не корпорации в прежнем понимании (хотя это могут быть и корпорации). Это своего рода пластичный "холдинг людей", сумма их формальных и неформальных контрактов, "симпатичных дерзновений", причем деятельность этого организационного роя — что существенно — эффективна еще и потому, поскольку она оперирует современным индустриальным и постиндустриальным инструментарием — техническими, технологическими, финансовыми, организационными и прочими средствами мультиплицированной и форсированной проекции действия.