Глеб Павловский - Система РФ. Источники российского стратегического поведения - метод George F. Kennan

Говорят о «советском и постсоветском (российском) экспансионизме», но сравнение неверно, хотя Система РФ экспансивна. Джордж Кеннан в «Длинной телеграмме» описал прагматику сталинской экспансии, вдохновленной идеями унификации мира. Россия не планирует унификации мира, поскольку ту уже обеспечила глобализация. Зато она навязывает себя глобализации как обременение и ее составную часть.

Постоянную, отчасти выгодную нам путаницу вызывают трактовки действий России на мировой арене внутренними либо внешними обстоятельствами – те и другие всегда на виду. Однако Система РФ не является ни внутриполитическим, ни внешнеполитическим предметом.

Ее можно представить как поисковую систему для данного ансамбля социальных, сословных и этнокультурных образований. Увязывая возможность существования населений на столь большом пространстве с новыми внешними возможностями, она заменяет государственную среду в Северной Евразии. Извлекая из окружающих необходимые ресурсы, она строит на территории РФ временно устойчивые балансы. Эта единственная задача, которая успешно выполняется ею для данного евразийского множества.

Система РФ не геополитическая система. Она связана с ресурсами современной платформы глобализации, как предыдущие России связаны были с прошлыми глобальными платформами (Российская империя – с прогрессом Нового времени, СССР – с эпохой европейского модерна ХХ века). Но не может ни приступить к полноценному nation building, ни перейти в постмодернистскую фазу, наподобие Евросоюза.

Явно и грубо нарушив статус-кво в Европе 2014 года, Россия могла ожидать обвального ухудшения своих позиций, – но обвала не произошло. Режим антироссийских санкций возник, оказался малодействен. Каждый новый шаг усиливает в Европе разнобой, заставляя вспомнить о «Европе разных скоростей».

Политика исключения России несомненна, и со стороны США публично заявлена. Но США не могут зайти дальше, чем готова Германия, а Германия не зайдет слишком далеко, оторвавшись от упирающихся членов ЕС. У несогласных в Евросоюзе есть новый контраргумент – Китай. Легитимность экономических успехов Китая годами поддерживалась мировой прессой. Россия теперь в орбите КНР, и изоляция ее смягчена фактором китайской soft power: Путин принят в игру Си Цзиньпина. Китай не будет защищать Россию, но категорически не даст ей капитулировать перед западным режимом санкций. Политика исключения России – неумолимый каток суммы резолюций, изгнаний, санкций, возбуждения судебных дел – дробится, распадаясь на «казусы». Черный образ путинской России намечен, но, не складываясь в единое мировое мнение, не станет глобальным фактором. Вырастают новые европейские «пропутинские» лобби, часто не зависящие от Москвы. Итак, большая игра выиграна Кремлем? Нет еще. Система РФ снова зашла дальше самой себя. Внешние успехи укрупняют даже такие незначимые трудности, как очередные выборы в зарегулированной системе. Созданная глобальными зигзагами 2014–2015 гг. неопределенность пожирает силы Команды, и на простые задачи их не остается.

Часто трудно сказать, с чем имеешь дело – с государственным кризисом или политическим внутренним двигателем? Схема потери и возвращения внутренней устойчивости при добывании Системой новых ресурсов извне похожа на схему двигателя внутреннего сгорания. Вслед за выгодным для себя нарушением стабильности нарушитель сам теряет устойчивость. И ждет от мира новых подач.

Что понимали в РФ под приоритетом стабильности ?

«Стабильностью» в РФ 2000-х именовали признание факта, что у РФ нет серьезного внешнего противника. Угрозой, заменяющей прежнего «ГП» – главного противника , могущего уничтожить страну первым ударом, ни Аль-Каида, ни Шамиль Басаев с ичкерийским подпольем не были. Все 1990-е годы новорожденное государство испытывало нехватку врага и потерянную связь внутренней и глобальной политики.

Система не находила такого внешнего зла, которое подсказало бы внутренний мотив. И вошла в режим стабильности, подавляя любой запрос на конфликт – провластный или оппозиционный. То, что назвали «управляемой демократией», или политикой стабильности, было борьбой с конфликтностью, вносящей раздоры. Это было скучное время заморозки конфликтов. Отказ от внутреннего и внешнего врага называли «застоем». Но стабильность нельзя было сохранить на той основе, на которой ее строили. Цифры большинства 2000-х годов означали ожидаемый размер электоральной поддержки. И тем самым стимулировали ожидание выборов.