Глеб Павловский - Система РФ. Источники российского стратегического поведения - метод George F. Kennan

Антироссийские санкции, начавшиеся после отнятия Россией Крыма у Украины, встретили со стороны Москвы ответ. К настоящему времени они развернулись в международный режим глобальных масштабов. Режим санкций взбодрил российскую внутреннюю политику, вернув ее в естественное экстремальное состояние. Размен ударами и контрударами, показные и реальные переориентации стратегии в Евразии позволяют видеть в режиме санкций долговременную форму мирового порядка.

Политика санкций с московскими «антисанкциями» вместе образуют глобальный режим санкций , вводящий в другое состояние Европы и мира. Хотя не исключено, что новый мировой ландшафт сложился бы и при других обстоятельствах чуть иным образом. Режим санкций испытывает пределы устойчивости современного мира, который мы плохо знали. Одновременно он испытывает пределы устойчивости РФ. Пройдя это испытание, Команда Кремля обновит основание собственной легитимности.

Путин (на прямой линии) ясно сформулировал правило чрезвычайности для Системы РФ: «А по поводу того, сколько и долго ли нам терпеть санкции, я бы вообще сказал: не терпеть – нам нужно использовать ситуацию, которая складывается в связи с санкциями для того, чтобы выходить на новые рубежи развития. Мы, может быть, и не делали бы этого» .

Вот ясная формула использования экстремальности Системой РФ. Здесь она объединена с презрением Команды Кремля к любым нормативным режимам, которые ее ограничивают. Санкции оценивают вне связи с нарушенной нормой – полемика вокруг последней исключена. Санкции восприняты Москвой как полезный климатический сдвиг, вроде global warming, улучшающего условия навигации за Полярным кругом.

Режим санкций фактически слабо связан с дальнейшими действиями России. Пролонгацией санкций Соединенные Штаты и Евросоюз хотят зафиксировать конфликт на данном уровне и управлять им, не допустив эскалации. Того же хотят в Кремле. Но это не значит, что Кремль знает, как ему существовать в этом новом глобальном режиме санкций .

Политика санкций, собственно говоря, это политика репрессивного перевоспитания. В основе ее лежит известная философская догма «стимул-реакция», из учения советского академика Павлова. Изолированный объект, на который наложена изолированная репрессия, якобы «учится», меняя поведение предсказуемым образом. Этот бихевиоризм лагеря восходит к сталинскому «пенитенциарному истмату»: так в СССР и РФ перевоспитывают зэков.

В реальности же России важна только широта и емкость коалиции участников санкций. Большинство санкций эпохи холодной войны были бесполезны, ведь коалиция в биполярном билагерном мире была невозможна (Куба – классический пример, ЮАР эпохи апартеида, рассорившаяся с обоими лагерями, – исключение, ярко подтверждающее правило).

В постполярном мире возникла возможность универсальных коалиций, выступающих от имени МОМ : «мирового общественного мнения». США борются за то, чтобы создать и возглавить такую коалицию. Ожидаемый успех антироссийских санкций заключен в намерении снизить коалиционный потенциал той, против кого они направлены. Такая борьба ведет к переменам в глобальном управлении , но едва ли – к успеху.

Систему РФ санкции чрезвычайно тонизируют, но не могут ни уничтожить, ни даже ослабить подвижность («верткость»). Чрезвычайщина стимулирует, вводя нас в знакомый «лагерный тонус» – тревожный, репрессивный, изобретательный. Внутри Системы возникают новые, прежде невозможные союзы. Заметно падение антикавказских настроений в националистической среде после включения сил Рамзана Кадырова в борьбу на Донбассе. Заметно участие активистов недавнего «болотного движения» в поддержке кремлевского курса, а то и прямо в боях на Украине.

Режим антироссийских санкций является попыткой вмешаться во внутренние схемы российского поведения. Намерение властей Запада получить доступ к кремлевскому «программному коду» (В. Путин) дополняется нечеткой постановкой цели у западных «хакеров». Это не новая политика сдерживания, а попытка найти надежный инструмент внешнего управления РФ . Она отчасти удалась.

Легкомысленно осуждая внешнее управление странами, Москва выносила себя за рамки этой угрозы. Но с осени 2014 года мы уже фактически вошли в полосу реактивного управления. Действия Кремля, независимо от оценки их компетентности, явно реактивны. Сегодня Россия лишь реагирует на санкции, пытаясь давать отпор. Что это, как не внешнее управление? Устойчивая реактивность политики государства признак внешнего управления им. Но зависимое реагирование лишь запутывает международные дела страны, делая ситуацию опаснее.