Эдуард Баталов - Философия бунта

Вот почему проблема «критики» и «преодоления» марксизма стала для буржуазии и политической проблемой, попытаться решить которую можно было, только войдя в конфронтацию с марксизмом, т. е. обратившись к тем проблемам, которые решает сам марксизм, поставив в поле собственного зрения и те социальные силы, интересы которых он выражает. Характерным примером в этом отношении служит экзистенциализм, который, будучи порождением кризиса буржуазного общества, явился и попыткой «решить» в полемике с марксизмом проблему свободы и освобождения человека от властвующих над ним чуждых сил, проблему, которая занимает одно из центральных мест в учении Маркса и Ленина. С этой точки зрения может получить свое объяснение и тот факт, что современная буржуазная социология уделяет все большее внимание проблемам классов и классовых отношений в буржуазном обществе, проблемам, связанным с характером и ролью труда, с изменением отношений между умственным и физическим трудом и т. п.

В 60-х годах не было ни одного крупного взбунтовавшегося университета в Западной Европе и Америке, где бы не звучали призывы обратиться к Марксу. Когда студенты Гарвардского университета вывесили во время апрельского бунта 1969 г. плакат «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его», они лишь повторили то, что делали в других университетах Европы и Америки взбунтовавшиеся студенты и солидарная с ними часть интеллигенции.

«Интерес» представителей леворадикальной массы к марксизму был вызван, конечно, не осознанием революционной роли рабочего класса как материальной силы, практика которой отражена в марксистской теории, не осознанием революционной роли марксизма как духовного оружия рабочего класса.

Поскольку буржуазные социальные учения, откровенно противопоставляющие себя марксизму, предстали перед «новыми левыми» как апология институтов и ценностей, которые сами они подвергли отрицанию, марксизм воспринимался ими как контртеория. При этом «новые левые» обратили внимание лишь на один его аспект – аспект отрицания, ниспровержения, разрушения.

Очевидец волнений в Гарвардском университете рассказывает о своей беседе с одним из «бунтарей»:

«- Что вас привлекает в Марксе? – вмешался я в разговор…

– Честность, последовательность, ненависть, – не задумываясь, ответил парень…

– Ненависть? – переспросил я.

– Да, ненависть к системе. Недаром он требовал разрушить ее до основания. «Power Structure» – вот кто главный враг. Сейчас у нас все признают необходимость реформ. Реформа расовых отношений, отношений производственных, реформа образования, короче, реформа системы. Все это гнусный обман. Систему нельзя реформировать, ее надо сокрушить.

– А что вы собираетесь построить вместо нее? И вообще, научились ли вы уже строить? – сказал Уолд.

– Мы до этого места еще не дошли, – съязвил парень, указывая на «Капитал», который он держал в руках, заложив посередке тома указательный палец» [23].

Этот диалог примечателен прежде всего тем, что он фиксирует особенности отношения к марксизму со стороны массового представителя «новых левых». Для него марксизм – теория ниспровержения «системы», «нравственное обоснование» бунта. Позитивная созидательная и, следовательно, подлинно революционная сторона марксизма остается вне его поля зрения. Леворадикал не в состоянии подойти к марксизму как к целостному, исторически развивающемуся учению; он «выбирает» из этого учения то, что отвечает его собственному умонастроению, отбрасывая или подвергая «критике» все, что не укладывается в априорно сконструированную им схему.

Отношение леворадикалов к марксизму – это проявление противоречивости социального положения как их самих, так и представляемых ими общественных слоев в современном капиталистическом обществе. Это выражение противоречивого характера приобщения эксплуатируемых капиталом непролетарских слоев к международному революционно-освободительному движению, возглавляемому рабочим классом.

Воспринимая марксизм прежде всего как философию разрушения, леворадикалы 60-х годов обратили свои взоры к тем учениям, которые интерпретировали его в анархистском, левореволюционаристском духе, в частности к концепциям Режи Дебре, Франса Фанона.

Борьба народов «третьего мира» («зоны бурь») за свое национальное и социальное освобождение против агрессивной политики империализма не только вызывала симпатии леворадикальной массы, но и явилась определенным стимулирующим фактором движений протеста.