Эдуард Баталов: Философия бунта

Большую роль в активизации западной, особенно американской, молодежи и близкой к ней интеллигенции сыграла война во Вьетнаме.

Во-первых, война во Вьетнаме поставила тысячи молодых американцев не только перед выбором собственной судьбы – выбором между осмысленной жизнью и бессмысленной смертью. Она заставила молодого человека всерьез задуматься о долге патриота и гражданина в современном капиталистическом обществе [ «Многие выпускники американских вузов всеми средствами пытаются уклониться от призыва в армию. Студенты не довольствуются разъяснениями правительственной администрации относительно рациональности войны во Вьетнаме для сохранения капитализма и жизненности нашей капиталистической системы… Многие пришли к выводу, что заключение в тюрьму в знак протеста против призыва на военную службу является жертвенным актом, посредством которого выражается отношение к долгу перед страной» [24] ].

Во-вторых, она показала жестокость, бесчеловечность капитализма, готового во имя защиты собственного существования пожертвовать десятками тысяч жизней не только «чужих», но и «своих» граждан.

Вместе с тем неудачи американских интервентов и мужественное, эффективное сопротивление вьетнамского народа агрессии обнаружили иллюзорность созданного идеологами интеграции мифа о «непластичности», «неподатливости» социальной реальности, о «монолитности» буржуазного «управляемого мира».

Определенное влияние на умонастроение леворадикалов оказала так называемая «великая пролетарская культурная революция» в Китае. Трудно найти другое социальное явление современности, которое было бы столь неадекватно интерпретировано на Западе, будучи воспринято в духе социальных идеалов, весьма мало согласующихся с теми непосредственными целями, которые преследовали организаторы «культурной революции».

Западные леворадикалы увидели в «культурной революции» то, чего в ней на самом деле не было: разрушение активно действующими группами молодежи, полностью игнорирующими законные органы власти, «бюрократической машины», формирование и широкое внедрение в сознание молодого поколения «новых потребностей», якобы подрывающих дух потребительства и ориентированных на «новый» идеал человека и т. д.

То, что «культурная революция» имела «двойное дно», т. е. что хунвэйбины выступали в качестве слепого орудия манипуляторов, преследующих узкогрупповые, великодержавно-шовинистические цели; что это было не спонтанное движение, а грандиозный спектакль, в котором разум массы сознательно приносился в жертву «великому вождю»; что произошло не уничтожение бюрократизма, а лишь переход от одних его форм к другим; что «новая» структура потребностей и уровень потребления основной массы китайского населения ни в коей мере не обеспечивают всестороннего гармонического развития личности, – все это по тем или иным причинам либо оставалось незамеченным, либо игнорировалось западной леворадикальной интеллигенцией и студенчеством.

Поиски западными леворадикалами революционного «вдохновения» в борьбе народов Азии, Африки, Латинской Америки за национальное освобождение, в весьма непохожих по своей социально-политической сущности явлениях приводили к тому, что взгляды, развиваемые некоторыми идеологами «третьего мира» (Фаноном, Дебре и др.) и проявившиеся в концепциях «тотального отрицания», антипотребительства, отрицания революционной роли пролетариата развитых капиталистических стран, преувеличения роли непролетарской массы в революции, воспринимались ими как обобщение опыта освободительной борьбы народов этих стран. Создавалась иллюзия, будто стоит только взять на вооружение эти концепции, проявить необходимую волю для их воплощения в жизнь – и они дадут такой же эффект, который они, с точки зрения «новых левых», давали «у себя дома».

Однако, вооружая западноевропейских и американских «левых» бунтарскими лозунгами, идеи, сформировавшиеся в границах «зоны бурь», на базе иных общественных отношений, иного сознания, обладали ограниченными возможностями их использования. Поэтому критический разбор леворадикальной идеологии предполагает обращение не к Фанону или Дебре, а прежде всего к Маркузе, на что есть, как мы увидим далее, достаточные основания.

Герберт Маркузе прошел довольно сложный жизненный путь, не пересекавшийся с магистралями революционного движения. Правда, на ранних этапах своего жизненного пути Маркузе тяготел к «левым» группам буржуазных философов, развивавшим, в частности, свою деятельность в русле Франкфуртского института социальных исследований. Жизнь позаботилась и о том, чтобы Маркузе стал если не антифашистом (ему всегда больше импонировала позиция стороннего наблюдателя), то, во всяком случае, критиком фашистского тоталитаризма. Наконец, Маркузе, как и многие из «франкфуртцев», за много лет до того, как стать идеологом леворадикализма, пытался найти обоснование ряда социальных явлений в сфере психики, выявляя зависимость организации общественной жизни от спонтанного проявления психической энергии.