Сергей Кургинян - Исав и Иаков - Судьба развития в России и мире. Том 1

Что сначала мы соотнесли с Контекстом только ядро Текста. А потом, структурировав Контекст и выделив в нем подтекст в качестве отдельного уровня, сумели — через воздействие подтекста на Текст — соединить ядро этого самого Текста с первым слоем текстуальной периферии.

Что достроенная нами система нами же доосмыслена.

Что мы не только поняли нюансы политической игры, но и соприкоснулись с историей. Пока лишь через обнаружение этой самой элитной пустоты. Но и это отнюдь не мало.

Признав все это, двинемся дальше.

Еще и еще раз уточним то, что всегда немаловажно для любого исследователя: его, исследователя, возможности по отношению к исследуемому, то есть предмету. Тут все зависит и от исследователя, и от предмета.

Исследование является научным до тех пор, пока есть объект, субъект и отношения между ними.

Объект — это предмет исследования.

Субъект — это исследователь.

Отношения между субъектом и объектом — исследование как процедура.

С момента, когда отношения между исследователем и тем, что его интересует, теряют субъект-объектный характер (а это происходит чаще всего тогда, когда исследуемое из неодушевленного «что» превращается в разумное и сопротивляющееся исследованию «кто»), речь идет уже не о науке. А о совсем другой гносеологической процедуре: интеллектуальной игре, в которой моделируются взаимодействия между двумя и более субъектами, участвующими в этой игре.

Объект не знает, что субъект его исследует. А если и знает, то не может помешать исследованию. Превращаясь из объекта в субъект, исследуемое может мистифицировать исследователя, имитируя ложные формы поведения для того, чтобы сбить его с толку, и порождая этим особую интеллектуальную деятельность по распознаванию ложных форм поведения, их расшифровке, обнаружению скрываемых планов. Подобная интеллектуальная деятельность, оставаясь интеллектуальной (и даже усложняясь по отношению к обычной научной деятельности), в строгом смысле слова уже не является научным исследованием.

Почему мы можем называть наше исследование научным?

Во-первых, потому, что никто из авторов высказываний, которые мы превращаем в Текст, не осуществляет высказывания с тем, чтобы сбить нас с толку. Кого-то, может быть, они и хотят сбить с толку, но не нас. И не подобное сбивание с толку доминирует в их побуждениях, порождающих интересующие нас высказывания.

Во-вторых, потому, что, исследуя единство авторов и высказываний (а любой другой подход, как я уже не раз показал, даже филологически некорректен), мы считаем первичными фактами, по отношению к которым осуществляется исследование, высказывания. Итак, предмет данного исследования — судьба развития в России и мире. Фактологическая база — этот самый Текст, который мы формируем, классифицируя и сопрягая высказывания, и анализируем в единстве с его неотменяемыми дополнениями и «обрамлениями» (подтекстом, контекстом и так далее).

Мы же не оперативники, для которых фактология — это прямые данные о намерениях и действиях игроков. Мы рассматриваем игроков в основном как авторов определенных высказываний. При таком рассмотрении мы не отказываемся от аналитики игры, просвечивающей за фактом того или иного высказывания и являющейся его контекстом или подтекстом. Но логоаналитика опирается (подчеркиваю — именно опирается!) не на то, что такой-то игрок то-то и то-то сделал в соответствии с таким-то и таким-то замыслом, о котором нам известно из таких-то сообщений. Нет, логоаналитика опирается на то, что такой-то и такой-то игрок решил стать автором такого-то высказывания. Зачем он решил им стать — это одно. Это его решение — одно из слагаемых игры, высказывание не может не соотноситься с игрой, если это политическое высказывание. Соответственно, тут все зыбко: ведь решается обратная задача — по высказыванию определяются его мотивы, его игровая функция, а значит, и игра в целом. Но внутри этой — неотменяемой в силу природы логоаналитического метода — зыбкости есть несомненность.

Она выражена в том числе и в народных поговорках. Одну из них я уже приводил: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь». Другая — ничуть не менее «логоаналитична» по сути своей: «Что написано пером — не вырубишь топором».

Одно дело — размышления о том, зачем такой-то игрок что-то написал (высказал). Такие размышления, по определению, носят вероятностный характер. Как и любое решение так называемой «обратной задачи», не зря называемой «неустойчивой» и «некорректно поставленной». Но ведь решаемой! Целая математическая школа создана для подобных решений.